Глава I. Блок и современность
«Жил на свете рыцарь бедный»
А. Пушкин.
Творчество Блока в истории русской поэзии — явление исключительной значимости. Вместе с тем нельзя, пожалуй, найти какого-либо другого поэта, творчество которого вызывало бы у современного советского читателя столь противоречивое к себе отношение.
С одной стороны, многое в творчестве Блока оставляет читателя холодным, не волнует и не затрагивает его, кажется явлением чуждого и непонятного мира.
В самом деле, что скажет мысли и сердцу современного читателя такое, например, стихотворение, характерное для раннего периода творчества Блока:
Молитву тайную твори, —
Уже приблизились лучи
Последней для тебя зари,—
Готовься, мысли и молчи.
Готовый, мыслящий, немой,
Взгляни на верх в последний раз.
Не хочет бог, чтоб ты угас,
Не встретив здесь любви былой.
Как в первый, так в последний раз
Проникнешь ты в ее чертог,
Постигнешь ты — так хочет бог —
Ее необычайный глаз.
(10 июня 1901 года)
Это стихотворение отнюдь не случайно для Блока. Блок здесь выступает как поэт-мистик и символист, с крайне условным миром образов, далеким от современного читателя.
силой затрагивающие его сердце.
Под насыпью, во рву некошеном,
Лежит и смотрит как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.
Бывало, шла походкой чинною
На шум и свист за ближним лесом,
Всю обойдя платформу длинную,
Ждала; волнуясь, под навесом.
Три ярких глаза набегающих —
Нежней румянец, круче локон;
Быть может, кто из проезжающих
Посмотрит пристальней из окон...
Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие,
В зеленых плакали и пели.
Вставали сонные за стеклами
И обводили ровным взглядом
Платформу, сад с кустами блеклыми,
Ее, жандарма с нею рядом...
Облокотясь на бархат алый,
Скользнул по ней улыбкой нежною...
Скользнул — и поезд вдаль умчало.
Так мчалась юность бесполезная,
В пустых мечтах изнемогая...
Тоска дорожная, железная
Свистела, сердце разрывая...
Да что — давно уж сердце вынуто!
Так много отдано поклонов,
Так много жадных взоров кинуто
В пустынные глаза вагонов...
Не подходите к ней с вопросами,
Вам все равно, а ей — довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена — все больно...
(14 июня 1910 года)
Такие стихи возвращают читателя к поэзии Блока, заставляют почувствовать глубокую художественную правду, до которой подымался он в своих лучших произведениях, зовут глубже разобраться в разительных противоречиях, определявших творческий путь Блока.
Подлинное искусство живет человеком. Его сила и значение в том, что оно, создавая образы людей и картины действительности, перекликающиеся с нашим непосредственным жизненным человеческим опытом, дает нам возможность ощущать биение пульса подлинной жизни.
Эта правда жизни, эта человечность, заключенная в произведениях искусства, сохраняет силу их воздействия на человеческое сознание далеко за пределами тех эпох, в которые они создаются, и независимо от воззрений самих художников, зачастую связанных и ограниченных в своих взглядах на мир предрассудками своего класса и своего времени. Поэтому-то живет и будет жить для нас творчество Александра Блока.
Есть у Блока стихотворение, которое, пожалуй, можно поставить эпиграфом ко всему его творчеству:
Все сущее — увековечить,
Безличное — вочеловечить,
Несбывшееся — воплотить!
Пусть душит жизни сон тяжелый,
Пусть задыхаюсь в этом сне;
Быть может, юноша веселый
В грядущем скажет обо мне:
Простим угрюмство — разве это
Сокрытый двигатель его?
Он весь — дитя добра и света,
Он весь — свободы торжество!
(5 февраля 1914 года)
Человек — «дитя добра и света», человек — «свободы торжество» — такова была основная цель, к которой стремился Блок, таков был идеал, живший в нем. Пусть он не был выражен полно и конкретно, ибо выразить его не давала Блоку жизнь, давившая и угнетавшая человека. Но во имя этого идеала Блок отрицал окружавшую его жизнь, им он проверял себя, этой полнотой жизненного горения дорожил в себе:
Благословляю все, что было,
Я лучшей доли не искал.
О, сердце, сколько ты любило!
О, разум, сколько ты пылал!
(15 января 1912 года)
Страстной жизнеустремленности полон лирический образ человека, созданный Блоком:
В час утра, чистый и хрустальный,
Восторг души первоначальный
Вернет ли мне моя земля?
... Но верю — не пройдет бесследно
Все, что так страстно я любил,
Весь трепет этой жизни бедной,
Весь этот непонятный пыл!
(Август, 1908)
Все эти строки свидетельствуют, что Блок мог бы быть поэтом глубокого оптимизма, солнечной радости, восторга и пыла мыслящего и действующего человека. Но в том-то и был глубочайший трагизм всей его жизни и творчества, что мечта поэта сталкивалась с непреодолимой и безжалостной реальностью. Да и сама эта мечта была во многом абстрактной и неясной. И лирика Блока получала поэтому трагическую окраску. Угрюмство, которое, он надеялся, простят ему в грядущем, становилось господствующим в его творчестве. «Восторг души первоначальный» заменялся глубокой скорбью:
Да, знаю я: пронзили ночь от века
Незримые лучи.
Но меры нет страданью человека,
Ослепшего в ночи!
(23 марта 1912 года)
Блок не находил вокруг себя «добра и света», и он не мог говорить о них. Страшная жизнь города, страдания людей в нем — вот что вытесняло его мечты, определяло мрачный и безнадежный колорит его поэзии:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь — начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь:
Аптека, улица, фонарь.
(10 октября 1912 года)
Тот общественный кризис, который назревал в начале XX века в России, Блок чувствовал с исключительной остротой. Сквозь всю его лирику проходит образ одинокого гибнущего человека, и за этим трагическим характером читатель угадывает жуткие жизненные обстоятельства, рождающие такое отношение к миру. Гибель и упадок человека в старом мире Блок понял и воплотил с огромной поэтической силой.
Я пригвожден к трактирной стойке.
Я пьян давно. Мне все — равно.
Вон счастие мое — на тройке
В сребристый дым унесено...
Летит на тройке, потонуло
В снегу времен, в дали веков...
И только душу захлеснуло
Сребристой мглой из-под подков...
В глухую темень искры мечет,
От искр всю ночь, всю ночь светло.
Бубенчик над дугой лепечет
О том, что счастие прошло...
И только сбруя золотая
Всю ночь видна... Всю ночь слышна..
А ты, душа... душа глухая...
Пьяным пьяна... пьяным пьяна...
(26 октября 1908 года)
О, я хочу безумно жить!
Но и эти стихи никоим образом нельзя свести к теме «прожигания жизни».
Характеры, создаваемые большим художником, всегда в той или иной мере включают в себя типичные черты людей определенной среды, определенного времени, позволяя судить об общественных закономерностях, ими управляющих. В лирике эти характеры представлены своеобразно — в виде отдельных конкретных человеческих переживаний, по которым читатель и судит о жизни, за ними стоящей, по ним угадываемой. Такова и лирика Блока.
Когда он пишет о том, что —
Земное сердце уставало
Так много лет, так много дней...
Земное счастье запоздало,
На тройке бешеной своей!
(30 июля 1908 года)
то эта безнадежность говорит не о личном только состоянии поэта. В ней дан определенный тип отношения человека к жизни, рожденный самой этой жизнью. Блок отражал духовный надлом, который был так характерен для широких кругов русской интеллигенции в период реакции после поражения революции 1905 года.
Но Блок не был бы большим художником, если бы ограничился в своем творчестве только выражением, хотя бы и исключительно глубоким и сильным, общественной депрессии и распада буржуазно-дворянской культуры в пору между первой и второй революцией. Могучее движение народных масс в России оправлялось после поражения, собирало силы для нового подъема, росло, ширилось. Блок не мог не почувствовать этого. И наряду со стихами, исключительно остро выражающими упадок, пессимизм и отчаяние, в его творчестве начинают звучать совершенно другие мотивы. Блок все глубже задумывается о судьбах России, народа и народной борьбы за освобождение.
И перед читателем открывается новая, не похожая на другие, страница поэзии Блока. Казалось бы, странно было ожидать от Блока — мистика и эстета — слов, полных человеческой скорби и глубокой простоты, но они были им произнесены со всей поэтической силой. Странно было бы ждать от поэта, дошедшего до предела в своем отчаянии, острой социальной темы и призыва к борьбе. Но стихи Блока о России, о страданиях народа звучат с некрасовской силой и простотой:
В голодной и больной неволе
И день не в день, и год не в год.
Когда же всколосится поле,
Вздохнет униженный народ?
(15 февраля 1909 года)
В своей поэме «Возмездие» сам он так определил свое отношение к жизни, характеризуя XX век:
Двадцатый век... еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла...
И к ней безумная любовь.
И страсть, и ненависть к отчизне.
И черная, земная кровь
Сулит нам, раздувая вены,
Все разрушая рубежи,
Неслыханные перемены,
Невиданные мятежи.
Все внимательнее вглядывался Блок в действительность. И правда жизни, подмеченная большим художником, привела к тому, что он, оставаясь в сущности мистиком до конца своих дней, сумел с огромной силой сказать о социальной несправедливости старого мира и выразить свой страстный протест против него. Он не только показал этот мир, изобразив в своей лирике трагическое состояние человека, обреченного жить в нем, но и сам сделал обличающий и осуждающий вывод. Скрытый оптимизм, вера в человека, «восторг души первоначальный», о которых мы говорили вначале, — все это спасло творчество Блока от окончательной депрессии, вернуло его к жизни. Но вернуло — через ненависть, в которую перешел прежний, поруганный жизнью восторг, через страстнее отрицание ужаса жизни, в которое перешло стремление к «добру и свету».
Революция рисовалась Блоку не в ее конкретном классовом содержании. Образ рабочего был для него символом трудовых масс вообще, а не носителем определенных и конкретных идеалов и действий. Но ненависть Блока к окружавшему миру была настолько велика, так велико было его стремление вырваться из этого мира:
Пускай грядущего не видя, —
Дням настоящим молвив: нет!
что он готов был принять и свою собственную гибель, уступить место новым людям:
Мы не стали искать и гадать:
Пусть заменят нас новые люди!
В тех же муках рождала их мать,
Так же нежно кормила у груди...
В пелене отходящего дня
Нам последний закат из огня
Сочетал и соткал свои пятна.
Поэтому так радостно Блок принял Октябрьскую революцию и приветствовал ее своей замечательной поэмой «Двенадцать».
Величие человеческого духа, сохраненное Блоком, и сближает его творчество с нашим временем. Он изображал гибнущего человека; основной тон его поэзии — тон страдания. Но само отчаяние не уводило Блока от идеи о сопротивлении, о борьбе, о сокрушении всего ненавистного ему мира, обрекавшего человека на мучения.
В лирическом образе поэзии Блока за гримасой отчаяния и боли мы видим благородное и мужественное лицо человека в полном смысле этого слова. Высокая человечность составляет основное содержание поэзии Блока. Отбрасывая мистицизм, столь сильный в начале его творческого пути и впоследствии слабеющий, отбрасывая пессимистические срывы, иногда отвлекавшие Блока от его основного направления, мы принимаем и сохраняем в его творчестве эту высокую и жизнеутверждающую человечность.
Величие Блока как художника состоит в том, что он сумел почувствовать основные противоречия своей эпохи и с огромной художественной силой перевести их на язык лирики, т. е. показать, как отражались они в самых глубинах человеческого сознания.