142. Андрею Белому. 1 октября 1907. Петербург
1 октября 1907. <Петербург>1
Милый и дорогой Боря.
Спасибо Тебе за письма и фельетоны. "Символич<еский> театр" (твоя статья) для меня имеет значение объемистой книги, собираюсь писать о ней2.
имеет значение бесконечно больше, чем литературное. Жду Тебя здесь с нетерпением, как только приедешь, дай мне знать. Пока же говорю Тебе, что я не забываю Вечности даже среди "темных душ современников". Многое трудно мне, может быть я до сих пор кое в чем срываюсь. Но все глубоко серьезно в жизни моей и в жизни близких мне, и все так трудно, что нет больше места, куда бы ворвались плясать и паясничать скоморошьи хари. Очень странно, иногда дико, но всегда значительно слагаются события моей жизни. И на то, что могут думать и говорить обо мне знающие меня поверхностно, я совсем махнул рукой - до полного игнорирования их, несоблюдения "приличий" и т. д.
"Горение" мое, должно быть, иное, чем Твое, но оно - горение. До тления, на границе которого я прошел в прошлом году (это Ты почувствовал болью сердца), я не допущу себя. Оно далеко от меня теперь - и соответственно отошли от меня люди, которых я могу подозревать в поддержании тления3.
Я редко тоскую и унываю, чаще - бодр. Предо мною плывет новое, здоровое, надеюсь, сильное. Как человек с желанием здоровья и простоты, я и пишу, или стараюсь писать. Например, "О лирике": я верю в справедливость исходной точки: я знаю, что в лирике есть опасность тления, и гоню ее. Я бью сам себя, таков по преимуществу смысл моих статей, независимо от литерат<урных> оценок, с которыми можно не соглашаться сколько угодно (да я и сам признаю неправильность кое в чем). Бичуя себя за лирические яды, которые и мне грозят разложением, я стараюсь предупреждать и других. Но, ценя высоко лирический лад души, который должен побеждать лирическую распущенность, я не люблю, когда стараются уладить все средствами, посторонними лирике, хотя бы - "градом, обещанным религиями"4. Отсюда - моя статья о Сереже5, в которой Ты, как знающий и меня и Сережу, можешь прочесть между строк бесконечные ненаписанные примечания - о моем отношении к Сереже, о моей осторожности, хотя бы относительной. Наконец, там прямо высказано мое бережное и тихое знание о "рыцаре монахе, что закован в железо"6"Балаганчике". Но рука упала, и я не осквернил ни святого, ни себя.
Ты можешь счесть то, о чем я говорю, смешением понятий. Можешь сказать, что "не весна виновата", что "лирика" сама по себе так же безразлична, как весна7. Но я говорю о лирике, как о стихии собственной души, пусть "субъективно". Будут несколько людей, которые почувствуют истинное в этом и, мож<ет> быть, воздержатся от того, от чего не воздержались бы иные, хотя бы по тому одному, что против лирики говорит лирик. Я не определяю подробностей пути, мне это не дано. Но я указываю только устремление, которое и Ты признаешь: из болота - в жизнь, из лирики - к трагедии. Иначе - ржавчина болот и лирики переест стройные колонны и мрамор жизни и трагедии, зальет ржавой волной их огни8.
Напиши мне пока несколько слов, а потом приезжай, я буду глубоко рад увидеть Тебя.
Любящий Тебя Саша
1 Ответ на п. 191.
2 См. примеч. 10 к п. 191. 28 сентября 1907 г. Блок писал матери: "Лучшее, что появилось за это время, - фельетон Бори "Символический театр" <...>" (VIII, 210). Намерения специально написать о нем Блок не осуществил, но попутно коснулся статей Белого о театре в статье "Пеллеас и Мелизанда" (октябрь 1907 г.), оставшейся в рукописи и впервые опубликованной в 1923 г.: "... сошлюсь на явление очень важное с моей точки зрения, именно на два фельетона Андрея Белого <...>. Фельетоны эти, носящие заглавие "Символический театр" (по поводу гастролей В. Ф. Коммиссаржевской в Москве), настолько богаты мыслями, обобщениями, формулами, требованиями, которые автор предъявляет к новому театру, что стоят, по моему мнению, иной объемистой книги"; далее Блок заявляет о своем праве "говорить о воззрениях Андрея Белого впоследствии" (V, 198).
3 Подразумевается, прежде всего, Чулков; ср. признание Блока в письме к матери от 28 сентября 1907 г.: "С Чулковым вижусь изредка, всегда неприятно и для него и для себя" (VIII, 210). Достаточно близкие и доверительные взаимоотношения Блока с Чулковым, однако, в последующие месяцы не претерпели сколько-нибудь существенных изменений. См.: ЛН. Т. 92. Кн. 4. С. 376-383.
4 Имеется в виду следующий фрагмент авторского предисловия к книге С. Соловьева "Цветы и ладан. Первая книга стихов" (М., 1907. С. 8--9): "Я часто слыхал и, вероятно, еще не раз услышу обвинение в несовременности моей поэзии, в ее отчужденности от злободневных интересов. Такое обвинение весьма для меня лестно. Да, моя поэзия чужда духу нашего времени, взятому в целом. Ибо дух нашего времени я понимаю так. С падением религиозных норм человечество начало руководствоваться в своем поведении природными началами <...> В самой природе заключены противоположные потенции; в ней переплетены мировые Да и Нет; жизнь и смерть; любовь и похоть. Освободившееся от религии человечество пошло по пути вторых потенций природы; из них возникло здание современной цивилизации, образом которого является город. Город - это реальное Нет, безобразное дитя природы, созданное духом похоти и смерти. Этот город человечество выбрало взамен града, обещанного религиями. Искусство также исходит из природы; но оно отправляется от первых ее потенций, творит вечное Да, исходя из духа любви. Этот мир, созданный из положительных потенций природы, и есть Новый Иерусалим, мистический град, в противоположность современному городу". По поводу этого рассуждения Блок писал в статье "О лирике": "... мысль автора пренебрегает не только городом, но относится с полным презрением ко всему миру явлений природы, что явствует хотя бы из того, что количество банальных или нелепых суждений о природе безмерно превышает количество оригинальных и здравых наблюдений над ней" (V, 152).
"О лирике". Книга "Цветы и ладан" сохранилась в библиотеке Блока, имеет его многочисленные пометы (см.: Библиотека Блока, 2. С. 272--275).
6 Образ из стихотворения С. Соловьева "Свете тихий!" (Соловьев С. Цветы и ладан. С. 39).
"Ненужная весна" (см. примеч. 14 к п. 181).
8 Ср. развитие того же образного строя во вступительных строках статьи Блока "О драме" (август--сентябрь 1907 г.; V, 164).