318. Андрею Белому. 26 мая 1912. <Петербург>
26 мая 1912. <Петербург>1
Милый Боря.
Я сам не понимаю, каким образом узнаю и верю во все то, что пишешь Ты, о чем говорится в Inferno2, и т. д. Вы говорите об этом там, за рубежом, а здесь об этом говорить почти не с кем, а с теми, кто знает это, почти невозможно. Когда я читал Пясту выдержки из первого твоего письма3, то он просил меня читать только биографию Штейнера, отчет о лекции и т. д., пропуская места об уличных встречах, трамваях, и пр. - не из-за Тебя, а из-за себя. Второе Твое письмо4 я читал совсем один в квартире, получив его поздно вечером, - и даже мне, при всей моей "уравновешенности", было чуть-чуть не по себе.
Итак, я почти молчу обо всем, что происходит с вами, молчу и для себя.
На днях я остаюсь совсем один в Петербурге, буду продолжать работу, может быть, поеду куда-нибудь в июне, тогда напишу Тебе.
При смерти Стриндберга присутствовали его сын (описанный в "Одиночестве")5, две дочери (старшая - от первого брака, замужем за Смирновым, русским, - профессором Гельсингфорсского университета; другая - актриса) и зятья; самые минуты смерти не видали, он умер во сне; кажется, за несколько часов до смерти, он всех позвал, сказал, что говорит в последний раз, просил хоронить без пастора на кладбище для бедных и положить в гроб на грудь крест и Библию, "так как только в этой книге есть некоторая правда". На похоронах, кроме тысячи рабочих и студентов, присутствовали представители правительства с министром-президентом. Путь на кладбище - обыкновенный путь многолетних утренних прогулок С<триндберг>а (тоже описан в "Одиночестве"). Пяст жил в Стокгольме около двух недель, но смерти не дождался. Передал С<триндберг>у цветы "от русских поэтов". Его, конечно, не видал (никого не пускали), но видел часть квартиры: светло, и стены выкрашены масляной краской6.
-----
У меня мысли театральные, т. е. хочу вернуться к драме7. Отчасти потому опять я в недоумении от "Трудов и дней"8. Ужасно все "умно"! Чтобы проходить "тонкой иглой сквозь студенистую массу", надо иметь свой собственный удельный вес, которого я совсем не чувствую в Степпуне и Яковенке. Они просто тяжелые, не хочу нести их бремен; потому и со вторым No я как-то только рядом, не проникаюсь. Мне очень дорог тот лад, на который себя настроили "Труды и дни", но не исполнение.
Твой Ал. Блок.
Примечания
1 Ответ на п. 277.
2 Имеется в виду роман Стриндберга. См. п. 271, примеч. 2.
"С Пястом - очень хороший вечер. <...> После чаю - чтение Бориного письма - о Штейнере" (VII, 144).
4 П. 277.
5 Имеется в виду роман Стриндберга "Одинокий" ("Ensam", 1903).
6 Пяст ездил в Стокгольм в качестве корреспондента газеты "Русское Слово" (см. его письмо к Блоку из Стокгольма от 30 апреля (н. ст.) 1912 г. // ЛН. Т. 92. Кн. 2. С. 214). Разговоры с Пястом по его возвращении в Петербург нашли отражение в статье Блока "Памяти Августа Стриндберга" (май 1912 г.; V, 463--469; первоначальная редакция опубликована Д. М. Шарыпкиным в кн.: Блоковский сборник. Тарту, 1964. С. 552--556).
"Роза и Крест".
"Трудов и Дней".