БЕЛЫЙ - БЛОКУ
<11 или 12 октября 1905. Москва>1
Дорогой друг,
Как мне благодарить Тебя за присылку стихов: давно у меня не было таких приятных, радостных минут, как в тот день, когда Ты мне прислал стихи. Что мне сказать о стихах? Что они мне нравятся? Это было бы общим местом: ну конечно нравятся. Все та же неуловимая прелесть, все тоньше и тоньше знакомая прелесть Твоей музы вплетается в новые темы, за которые Ты взялся: олицетворение стихийных сил русской природы ждет своего выразителя: этим выразителем, думается мне, являешься Ты. Как совместится Твой призыв к "Прекрасной Даме" с этими новыми для Тебя темами, как совместится "долг" рыцаря с "просто" бытием хотя бы сил даймонических, как совместится долг творчества жизни (теургизм) с параличом долга жизнью (шаманизмом) - я не знаю: между тем это важно - важнее всего. Но прежде чем говорить с этой точки зрения о присланных стихах, я коснусь Твоего письма ко мне, и свяжу его с тем, что мне хочется формулировать.
"Надеюсь, что она (душа)... приготовится к будущему". Дорогой друг, о каком будущем идет речь: есть ли радующее Тебя будущее - общественное обновление России, рассвет российской словесности, реформа церкви или форм земского самоуправления, или что? Будущее бывает разное: каждое направление имеет будущее. Любя очерченность и точность хотя бы и символических переживаний, а также заинтересованный (столь важным для меня) Твоим путем, я решительно спрашиваю: какое содержание Ты мыслишь, когда ссылаешься на "будущее". Ссылкой на будущее можно себя и навеки связать и развязать, уклониться, вынырнуть в другом можно ссылкой на то же будущее. Действительно ли Твое будущее (есть ли оно - конституция, всеобщая и тайная подача голосов, синтез науки, философии и религии) или оно - литературная фигура речи - скобки пустоты (или пустота в скобках, под которыми можно предполагать все, что угодно, необязательное, нереальное, пустое). Ты - "захлопнул заслонку своей души" - для чего? для того, чтобы готовить избирательные списки, или для чего-нибудь иного? Насколько я Тебя понимаю, Ты много надеешься на преображение личности, но есть ли преображение без ясно сознанных средств (реализации пути) поставленных целей? Ты так и полагаешь, говоря, что надеешься стать "Купиной". Но купина - символ Богоматери. Итак, Ты надеешься стать символом Богоматери - Ты, студент Императорского С. -Петербургского Университета, сотрудник "Вопросов Жизни"? Тут или я идиот, или - Ты играешь мистикой, а играть с собой она не позволяет никому. Мистика всегда реальна, если она есть, если вместо нее не даются удобные для жизни, не оформленной долгом, - скобки. Для меня путь мистического будущего определенно реален. Неопределенность пути есть лишь выбор мотивов долга, борьба средств, из которых каждое - реальность. Ты пишешь, что готовишься к будущему - стать Купиной. Я года умираю, истекаю кровью, подвергаюсь оскорблениям, непониманию, грубым подменам, ища средств пути. Ты спокойно знаешь, что нужно для того, чтобы стать "Купиной". Ради Бога, научи, выскажись. Пока же Ты не раскроешь скобок, мне все будет казаться, что Ты или бесцельно кощунствуешь, называя себя Купиной (а такие кощунства не прощаются - знай), или говоришь "только так". Но тогда это будет, так сказать, кейфование за чашкой чая... А я ведь всегда с прочтения первого Твоего стихотворения полагал, что Ты работаешь во имя долга перед "Прекрасной Дамой".
Может быть, Ты рассердишься на меня, но я не писал бы Тебе всего этого, если бы не глубоко любил Тебя; не ждал от Тебя... Летом, когда мы с Сережей были в Шахматове, мы оба страдали от внезапных осложнений в одном для меня и Сережи реальном мистическом пути, о котором я много и долго говорил Тебе в свое время и против которого Ты не возражал (почему?). Многое определилось и реально приблизилось с тех пор (и если хочешь, одно время полагал, что это приблизившееся связало нас, ибо Ты всегда во всем прежде молчаливо соглашался). Когда же нужно было совершить отплытие в страну долга и истины, а не бытия просто за чаем и мистическими разговорами, все запуталось: тут без сомнения Твоя неподвижность оказала влияние. Все осложнилось. Мы с Сережей почти обливались кровью... Кто-то грубо клеветал в это время, а Ты - Ты потом мне писал, что ждешь несказанного (?!). Ты эстетически наслаждался чужими страданиями. Ведь тут абрикосовым компотом пахнет (помни Достоевского)2. Ты во время наших реальных мучений сам не вступил на путь реальной мистики (от слов и беспочвенных переживаний не приближался к делу) - Ты должен тогда был бы вступить в борьбу с моим мнением о пути, со всеми моими разговорами, Ты должен был бы все это проклясть, или делом принять - ни того, ни другого Ты не сделал: созерцал наши мучения, и они возбудили Твою "эстетическую" природу. Ты ничего не сделал для пути и в то же время рассматривал нас с Сережей как актеров, писал про Сережу, что он, кажется, не туда попал и т. д. 3
"выходки" - не выходки экстатического гимназиста. Меня не соблазнишь мистическими скобками, ибо я - искушенный теорией познания. И то, что для меня мистика и путь, оно вполне ясно, просто и неопровержимо.
Ты летом отказался от будущего, которое мне ясно до очевидности, - почему же Ты определенно не вступаешь на путь бытия, путь прошлого (ибо настоящего нет: оно - или долг перед будущим, либо инстинкт прошлого, т. е. зверство): это путь - растительной жизни, имеющий свое основание. Там зверь. В долге - "Жена". Третьего нет: или зверь, или жена. Смешение - производит Сфинкса, психологическую мистику (я проклинаю "психологию" мистицизма). Зверь завивается в Символ.
Но Ты пишешь о будущем, называешь себя Купиной, говоришь, что Аполлон будет преследовать Тебя (?!!), - это насмешка надо мной, скобки, или реальный путь?
-----
Вот теперь я скажу о Твоих стихах. Над ними стоит туман несказанного, но они полны "скобок" и двусмысленных умалчиваний, выдаваемых порой за тайны.
Дорогой Саша, прости мне мои слова, обращенные к Тебе от любви моей. Но я говорю Тебе, как облеченный ответственностью за чистоту одной Тайны, которую Ты предаешь или собираешься предать. Я Тебя предостерегаю - куда Ты идешь? Опомнись! Или брось, забудь - Тайну. Нельзя быть одновременно и с Богом и с Чёртом. Да помогут Тебе силы. Прости за прямоту. Но сейчас ничто не мешает мне сказать, ибо я -
4.
1 Ответ на п. 116. Помета Блока синим карандашом: "13 окт. 05".
2 Имеются в виду слова Лизы Хохлаковой об истязаемом и распинаемом мальчике ("Братья Карамазовы", ч. 4, кн. 11, гл. III): "Я иногда думаю, что это я сама распяла. Он висит и стонет, а я сяду против него и буду ананасный компот есть. Я очень люблю ананасный компот" (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. В 30 т. Л., 1976. Т. 15. С. 24).
"По приезде в Москву я получил пук его темноватых, последних стихов: невпрочет. Я послал свое мнение о них; в ответ на него - Л. Д. уведомила, что она оскорбилась <...>" (Между двух революций. С. 34). В упомянутом письме от 27 октября 1905 г. Л. Д. Блок заявляла Белому: "Борис Николаевич, я не хочу получать Ваших писем, до тех пор, пока Вы не искупите своей лжи Вашего письма к Саше. Вы забыли, что я - с ним; погибнет он - погибну и я; а если спасусь, то - им, и только им. Поймите, что тон превосходства, с которым Вы к нему обращаетесь, для меня невыносим. Пока Вы его не искупите, я не верну Вам моего расположения" (ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 231). Ср. дневниковую запись М. А. Бекетовой (18 октября 1905 г.) о реакции Блока и его близких на письмо Белого: "... печальная деточка еще не оправился от Бориного письма <...> Боря только что сильно проштрафился, написав Сашуре ругательное послание с высоты своей пророческой власти. Все, т. е. Аля и Люба, возмущены. Одна детка написал смиренное письмо и только огорчился. <...> Каков мальчишка? Люба назвала его свиньей, но избранить письменно не решилась <...>. Что же сделал Боря и в особенности Сережа? Они обливались кровью? Какая чепуха! Уж Сашура-то скорее же обливался, но он не толкует о своих страданиях и ощущеньицах, как делают блоковцы. И Сережа и Боря в этом отношении страшно нецеломудренны" (Там же. С. 610--611). См. также: Бекетова М. А. Александр Блок и его мать. Л. --М., 1925. С. 81.