БЕЛЫЙ - БЛОКУ
<15/28 марта 1911. Каир>1
Дорогой Саша,
Крайне взволновало меня Твое письмо. Да, слышу, знаю - о Востоке. Знаю и то, откуда идет чума. Знаю и то, что как-то во все это мы замешаны судьбами. Скажу дальше больше: знаю, кто сорвал наши зори 1900--1901 года: "Ждали Утешителя, а надвигался Мститель" (Симфония)2, "Мы дрались с желтым монголом, а теперь мы будем умирать" (Симфония)3, "И близко появленье, но страшно мне: изменишь облик Ты" ("Пр<екрасная> Дама")4. Знаю бесконечно более, чем могу передать словами. Нас, слишком рано заговоривших, провокационно стукнули лбами. Нас заманили ложными зорями. И скажу прямо: Твой грех был в недостаточно резкой черте между Прекрасной Дамой и Незнакомкой. Мой грех - сначала в истерическом, слишком явном выкрикивании, отчего приключился... сначала "Lapan"5, a потом - не стану говорить: слишком все это тяжело6. И в результате в полях русских заводил наслеший: И вот у Тебя: "Зеленеют колпачки задом наперед"7. У меня: "Исчезни в пространство, исчезни - Россия, Россия моя"8... В это время мы ненавидели, любя, друг друга: Ты винил меня, я - Тебя. Мы одинаково виноваты, или... одинаково невиноваты, ибо леший, водивший нас, оказался... японским шпионом. Штука попросту разрешилась. И то, что мутило наши души, теперь оно начинает грохотать на востоке: скорей бы... "Куликово поле", милый - то "Куликово поле", которое показало мне, что и Ты... Ты знаешь9. Стало быть, дороги наши, не нами избранные, до смерти одного из нас будут всегда неожиданно... (сейчас погасло электричество: не верю - дрянной бесенок, японский "шпиончик" пугает хлопушками)... сходиться.
И какая тут прямая, явная, ясная линия - в этих ломаных, которые мы с таким упорством рисовали все эти годы друг для друга и... для себя.
Не скрываю... Гибель подстерегает, каждого из нас ежеминутно, всякими неожиданностями, но подстерегает нас гибель, как русских, ибо русские... среди интеллигенции... все наперечет, все друг друга знают, и все... кому не след знать... о нас знают. Но наплевать. Даже и смерть... на поле Куликовом... ясная смерть.
-----
Мы скоро вернемся. Каир ужасен: грязь, скоты феллахи, еще более скоты... англичане, наибольшие же скоты... египетские студенты (так кажется). Они в прошлом году освистали Рузвельта. И, кажется, "свобода" и "цивилизация" у них в ходу.
Цивилизация для них - фетиш,
Но недоступна им ее идея.
Тютчев10
Пока сидим, ждем денег, чтобы удрать. Едем в Иерусалим. Еду туда как-то особенно. Может быть, ужас. Может быть --... Через две недели наверное в Греции, где пробудем недели две11. Адрес: Grèce, Athènes. Poste restante.
До будущего года, наверное, не увидимся, милый друг.
"Мусагет" не сердись, если не отвечает. У Кожебаткина манера не отвечать. Если хочешь навести справку, пиши А. С. Петровскому (адрес Мусагета) или Э. К. Метнеру (эти ответят).
-----
Проводим время так. Утром пишу, или идем куда-нибудь. После завтрака разглядываю марки (у меня есть коллекция марок). Потом часто сидим на веранде над Нилом. Вечером с Асей играем в дурачки.
Серьезных книг не читал уже более полугода, от литературы отстал. Думаю только летом вернуться к "Г[олубю]"12. Крепко жму руку и нежно люблю.
Твой Б.
"спутницы" - привет {Эта строка написана рукой А. А. Тургеневой.}.
Как хотел бы, чтобы вернулось то время, когда, как прежде, мы тихо беседовали - втроем: я, Ты и... Сережа. Факт, что Вы с ним хотя бы официально примирились13, для меня... громаден: это указывает на то, что какой-то большой шести-семилетний цикл завершился. Замкнулся круг подозрений. Князья должны вновь сойтись и выкурить... трубку мира. Поиграли в "разбойники" - шесть лет разбойничали - довольно (помнишь, в Шахматове я сказал: "Поиграем в разбойники". Ты сказал - "Поиграем". Через три дня я уехал. Через пять дней уехал Сережа)14. Но цикл замкнулся. Конец стоит при начале. А начало - наши давние встречи втроем.
Примечания
"Март 1911".
2 См.: Андрей Белый. Симфония (2-я, драматическая). М., <1902>. С. 195; Симфонии. С. 181.
3 См.: Андрей Белый. Симфония (2-я, драматическая). С. 217; Симфонии. С. 191.
4 Цитата из стихотворения "Предчувствую Тебя. Года проходят мимо..." (1901), входящего в книгу Блока "Стихи о Прекрасной Даме" (М., 1905. С. 9).
5 Лапан - гротескно-пародийный образ; вымышленный исследователь "секты блоковцев" из XXII в.; С. Соловьев, придумавший и изображавший его в Шахматове летом 1904 г., пародировал таким образом, по словам Белого, "собственную приподнятость чувств" и мистические устремления "соловьевцев". С этим именем были связаны и другие разнообразные игровые, юмористические' моменты в общении С. Соловьева, Белого, Блока и членов его семьи. См.: О Блоке. С. 72--73, 101; Начало века. С. 377--380; Бекетова М. А. Александр Блок. Биографический очерк. Пб., 1922. С. 89--90.
7 Цитата из стихотворения Блока "Болотные чертенятки" (1905).
8 Заключительные строки стихотворения "Отчаянье" ("Довольно: не жди, не надейся...", 1908) (Андрей Белый. Пепел. СПб., 1909. С. 14).
9 Белый подразумевает стихотворный цикл Блока "На поле Куликовом"; впервые опубликован (под заглавием "На Куликовом поле"): "Литературно-художественные альманахи издательства "Шиповник"" (Кн. 10. СПб., 1909. С. 273--278). Белый ознакомился с ним впервые летом 1910 г. и пережил глубокое потрясение: "..."Куликово поле" было для меня лейтмотивом последнего и окончательного "да" между нами. "Куликово поле" мне раз навсегда показало неслучайность наших с А. А. путей, перекрещивающихся фатально и независимо от нас <...> В десятом году я уже задумывался над темою "Петербурга". И пусть "Петербург" носит совершенно иной внешний вид, чем "Куликово поле", однако глубиной - мотив "Петербурга" <...> укладывается в строки А. А. "Доспех тяжел, как перед боем, теперь Твой час настал - молись"" (Записки мечтателей. 1922. No 6. С. 119); "... попалося "Куликово Поле" мне, строчка за строчкою совпадая с интимнейшими переживаньями этих лет жизни; вся тема его: нависание мглы и угроза востока (татарства), и чувство необходимости вооружаться для боя с оккультным врагом были мной пережиты <...>" (О Блоке. С. 357--358).
10 Цитата из стихотворения Ф. И. Тютчева "Напрасный труд - нет, их не вразумишь..." (1867).
"Голубю"; зачеркнутые буквы тщательно вымараны. Подразумевается работа над второй частью задуманной трилогии "Восток или Запад", первая часть которой - роман "Серебряный голубь".
13 20 ноября 1910 г. С. Соловьев отправил Блоку письмо за подписью "Твой брат Сергей Соловьев": "Я уверен, что время нашей встречи близко, но оно еще не совсем назрело. Мне надо говорить с тобой и с Любой много и до конца. Думаю в конце зимы побывать в Петербурге, и тогда побываю у тебя основательно"; Блок ответил 23 ноября: "Твое письмо очень радостно мне. Да, надо и будем говорить. <...> Сообщи, когда ты приедешь в Петербург" (ЛН. Т. 92. Кн. 1. С. 401, 402). В "Воспоминаниях об Александре Блоке" С. Соловьев писал: "Осенью 1910 г. я написал Блоку приветливое письмо с предложением ликвидировать наш раздор. Он радостно отозвался" (Письма Александра Блока. Л., 1925. С. 34).
14 Этот эпизод, относящийся к середине июня 1905 г., Белый описал в мемуарах (О Блоке. С. 177--178; Между двух революций. С. 28).