БЕЛЫЙ - БЛОКУ
<15 или 16 ноября 1911. Видное>1
Дорогой Саша!
Пишу Тебе не в порядке наших личных отношений, а в порядке просьбы подать совет.
Дело вот в чем: у Вас в Петербурге все журналы, все организации литературные, словом, вся техника литературы. В Москве же ничего нет. У меня в Москве единственный журнал "Р<усская> М<ысль>". Но Брюсов меня обмерил и обвесил. С лета до зарезу мне были нужны деньги; личных денег у меня нет ни гроша, литературного же заработка нет, ибо в журналы вообще меня не приглашают (нет такой "моды" меня приглашать). Я просил Брюсова дать мне работы, и он через "Мусагет" просил меня написать об Африке. Все лето я писал о Радесе и Египте (около 10-ти печатных листов), рассчитывая жить зимой на литературный труд и поэтому откладывая "Голубя"2. Лето потерял, десять печатных листов написал (и написал - хорошо), и вот мне говорят, что "Р<усская> М<ысль>" перегружена географией3; стало быть, мой труд не нужен. Кроме того Брюсовым и Струве поставлены условия, чтобы к 1-ому январю я написал "Голубя" и представил 15 печатных листов (по 100 р. за лист). Я просил аванса, мне отказали. Теперь я в невозможнейших условиях: чтобы к 15 январю представить рукопись, я не могу ни одной рецензии написать для заработка, а денег у меня - ни гроша; и я все эти 4 месяца кое-как перебивался. "Р<усская> М<ысль>" своим обманом меня (праздной работой над Радесом и Египтом, а потом и Голубем) посадила в лужу. Имение мое4 продастся дай Бог через 1 1/2 года, а пока я - сейчас в ужаснейшем материальном положении. Я должен или бросить литературу и околачиваться в передних попечителя округа, или потребовать у общества, чтобы А. Белый, могущий писать хорошие вещи, был обществом обеспечен. И я требую от всех людей, кому я, как писатель, нужен, чтобы писателю не дали умирать с голоду: мне нужны до февраля месяца (когда я справлюсь с Голубем) 400--500 рублей; у меня есть около 10 печатных листов описаний Египта и Тунисии. Кто может 1) или дать мне взаймы (в счет гонорара за Голубя) 500 рублей, которые обязуюсь отдать по представлении рукописи в "Р<усскую> М<ысль>", 2) или дать 500 рублей за материал (хороший), праздно лежащий у меня? Нет ли в Петербурге такого человека, или журнала, который не даст подохнуть А. Белому и не заставит его клянчить у меценатов о возможности существовать? "Мусагет" сам нуждается. "Мусагету" должен я 3000 (путешествие), которые уплачу по продаже имения и который соглашается ждать, но который не может без явного ущерба изданий помочь мне сейчас.
Пишу Тебе, не как другу, а как петербуржцу: к кому мне обратиться? Ни журналов, ни людей я не знаю: вы все вращаетесь в литературной среде, а я с Асей - мерзну в деревне и ни с кем не общаюсь. Ты рекомендуешь мне презреть суету сует и писать Голубя5. Милый друг, рекомендуя мне покой, рекомендуй мне и возможность работать без спешки и без заботы о том, как просуществовать декабрь и январь месяц.
Не знаю, на что Ты живешь, и знаю, что А. Белому литературой жить невозможно, а денег своих - ни гроша. У меня на сердце жена, Ася. Для себя не стал бы я просить. Но мысль подвергать Асю голоду, ревматизмам и пр<очим> принадлежностям литерат<урной> деятельности меня ужасает.
Ты - судья моего поведения: так будь же не обвинителем только, а постарайся меня как-нибудь устроить: или дай совет, как быть. Мне 500 рублей нужны сейчас до зарезу. Нельзя ли честно получить за праздно скопившийся у меня лит<ературный> труд, а не то через две недели я зареву благим матом у всех порогов богатой буржуазной сволочи: "Подайте, Христа ради, А. Белому". Зареву с гордостью, ибо я - Бож<и>ей милостью художник, который по крайней мере обществом должен быть обеспечен хлебом и одёжей. Или искусство, литература, мысль, образы никому не нужны. Ну, тогда я буду себе искать место хоть лакеем в ресторане: так и буду знать, что А. Белый никому не нужен, ибо его оставляют на произвол судьбы голодать.
Итак, жду от Тебя или совета, или какой-нибудь помощи, т. е. не попросишь ли Ты у кого-нибудь из писателей пристроить мои рукописи, или у какой-нибудь редакции дать мне в 500 рублей аванс. Главное мне нужны деньги.
Ответь тотчас же. Ибо время для меня не терпит; если ничего нельзя для меня устроить, то я должен это заранее знать, чтобы вовремя обивать пороги Щукиных6 только, что Твои былые друзья (Чулков и Ко) создали для меня полную невозможность писать где-либо (ибо они - везде: следовательно, я - нигде).
Остаюсь любящий Тебя
Б. Бугаев
Примечания
1 Датируется на основании дневниковой записи Блока от 17 ноября 1911 г.: "Отчаянное письмо от Бори - о деньгах" (VII, 92). Помета Блока химическим карандашом: "XI 1911".
"Серебряным голубем".
3 Рукопись очерка "Радес" Белый отправил Брюсову с письмом от 26 июля 1911 г., в надежде на опубликование его в "Русской Мысли" (Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. М., 1976. С. 424). См. также примеч. 6 к п. 261.
4 См. примеч. 8 к п. 261.
6 Подразумевается С. И. Щукин, московский предприниматель-миллионер, "меценат" и коллекционер новейшей французской живописи.