БЕЛЫЙ - БЛОКУ
<24 февраля 1912. Петербург>1
Милый! До какой степени я счастлив, что видел Тебя2! До какой степени я счастлив, что Ты был со мной так прост и прям. Знаешь ли - что Ты для меня? Если Ты погибнешь, я отказываюсь от спасения. Ты - богоданный нам, вещий поэт всей России - первый среди поэтов! Только Тебе я мог сказать то, что сказал. И Ты сохранишь слова мои в Тайне, даже от ближних Твоих. Милый, спасибо за все. Милый - глубокое удовлетворение для меня от нашей встречи. Знай, что наш журнал хотел бы ждать от Тебя директив. Но если Ты, первый поэт земли русской, не хочешь быть фактическим редактором3 пишется. Привет дружеский Любови Дмитриевне. Моя жена ее любит.
Боря
Примечания
1 Открытка; датируется по почтовому штемпелю. Помета Блока красным карандашом: "II 1912".
"... сегодня мы целый день провели с Борей"; на следующий день - ей же: "Сегодня я получил от Бори еще письмо. Мы говорили вчера 6 часов" (Письма к родным, II. С. 190, 193). 26 февраля Блок записал в дневнике: "24-го весь день провел с Борей (у Лейнера). Облик Бори, впечатление от него и от его слов. Очень важное сообщение" (VII, 129). В "Воспоминаниях об Александре Александровиче Блоке" Белый свидетельствует: "Помню <...> одну незабвенную встречу с А. А. в феврале двенадцатого года <...> когда мы с женой жили в Петербурге у В. И. Иванова, на "башне". А. А. не виделся в ту пору ни с кем решительно, и особенно трудна была ему атмосфера "башни". С В. И. он почему-то не хотел встречаться. И я не хотел смущать его покоя, но он сам уведомил меня запиской, которую мне передали тайно от В. И., что он желает меня видеть, но просит сохранить наше свидание в тайне, дабы не обидеть друзей, с которыми он не видится. Он мне назначил свидание, не помню где, кажется в каком-то третьеразрядном, глухом, никем не посещаемом ресторанчике. И тут мы встретились и провели несколько часов вместе. Этот наш разговор, редкий, но меткий, как все наши встречи этого периода, мне показал, какого друга я имею в лице А. А. Помню, я ему рассказал все обстоятельства моей так странно складывающейся жизни и все события, бывшие со мной за период от девятого до двенадцатого года, события, определившие мою встречу с Штейнером в мае двенадцатого года. Он слушал меня молча, сосредоточенно, хотя оформление моего пути было чуждо ему. Однако, ядро моих недоумений и запросов было ему и приятно, и близко. До позднего вечера просидели мы с ним и, как заговорщики, разошлись в разные стороны желто-туманной, слякотной февральской улицы. Мы ясно пожали тогда друг другу руки, как "дети России", именно, "как дети страшных лет". Мой скорый после того приход к антропософии, ему чуждой, он понял для меня и за меня, но нисколько не удивился ему, - он был подготовлен к нему теми нашими разговорами" (Записки мечтателей. 1922. No 6. С. 120--121). Подробное описание встречи Белый дал в "Воспоминаниях о Блоке" (О Блоке. С. 382--391).
3 Вероятно, в ходе беседы с Белым Блок сообщил о своем решении не заниматься редакторской работой в "Трудах и Днях".