БЕЛЫЙ - БЛОКУ
<Начало декабря / Середина декабря 1912. Берлин>1
Милый, милый Саша!
Вот так судьба! В Штутгарте, накануне отъезда в Мюнхен (24 ноября н<ового> ст<иля>), написал Тебе длинное письмо о том, как соскучился по Твоему голосу и отчего молчал так долго: но в спешке укладки не успел письма отправить и куда-то запаковал: в Мюнхене оно запропало и теперь лежит где-то в океане бумаг2.
Дорогой, близкий! Пишу кратко; молчание мое от двоякой причины; оттого пути, на который вступаю (та стадия моего отношения к Доктору, в которой я нахожусь, могла бы быть названной молчальничеством); мое молчание Тебе обусловливается перезакупоркой интимнейших слов и мысленных обращений, которые всегда поднимаются во мне: часто ночью и в тихие дневные часы долго, упорно, то тревожно, то радостно, но всегда нежно думаю о Тебе.
И знаю:
Из всех людей, Ты более всех можешь понять мое молчание к близким без долгого внешнего пояснения.
Молчу оттого, что Ты мне близок.
И пока довольно: пишу Тебе лично на днях.
Спешу ответить на деловое.
-----
Спасибо Тебе за память обо мне. И за приглашение участвовать в издательстве "Сирин". Если против меня не имеется ничего, то я согласен и благодарю Тебя.
Относительно романа "Петербург" вот как обстоит дело.
Я продал Некрасову роман (до XX печатных листов) за 2200 рублей. Первую половину давно получил и прожил; Некрасову же представил до 14 печатных листов, обязуясь до июля представить следующие 6--8.
Но: случился Доктор. Все полетело к чёрту. Я мог работать с редкими промежутками.
Кроме того, осенью я начал перерабатывать первые главы.
Написано 6 глав. Остается большая 7-ая (около 100 рукописных страниц), остается до-переработать первую и далее: переработать 2-ую главу. И далее: переписать 6-ую. Работы месяца на 2 (будь я не в активной работе у Доктора, живи я на одном месте, то 3 недели упорной работы были бы достаточны для окончания).
Итак.
В принципе я готов бы был отдать "Сирину" при следующих многосложных условиях.
1) Если бы "Сирин" заплатил мне за роман значительно более 100 рублей за печатный лист.
2) Если бы согласился ждать 21 /2 месяца рукописи.
3) Если бы Некрасов добровольно согласился бы уступить без претензии (не формально, а по-хорошему); в противном случае я морально обязан Некрасову.
Видишь, как многосложно!
В случае, паче чаяния, согласия на это уведомляю, что главы:
a) 1-ая, 2-ая, 3-ья, 4-ая и 5-ая находятся у Некрасова3.
b) Что главы 1-ая, 2-ая, 3-ья в измененном виде находятся в переработке у меня. Лишь 4-ая и 5-ая главы в окончательной версии годны в Некрасовской рукописи (копий с этих глав у меня нет).
c) Глава 6-ая находится в черновике у меня.
Пишу это Тебе, чтобы Ты сделал сам вывод, подходит это или не подходит, трудно или не трудно.
За "Сирин" у меня соображения:
a) то, что Ты там и Ты меня зовешь: стало быть, мне это желанно.
Мой долг "Мусагету" и отсутствие средств у "Мусагета" сильно запутывает меня.
-----
Если нельзя с романом, то я мог бы предложить мою книгу "Пут<евые> Заметки", которую материально долго еще затрудняется издавать "Мусагет"4.
Но, отрезанный от России, я совершенно беспомощен в отыскании себе литературного заработка, и гора долгов над моей головой растет, как лавина.
Поэтому, если можно мне будет каким-нибудь способом литературно существовать, будучи полезным и К<нигоиздательст>ву "Сирин", то, милый, подумай обо мне.
-----
Я Тебе должен, дорогой друг: не думай, что я забыл. Все эти месяцы ожидаю результатов одного хода: заклада в частные руки моего имения5 (банки не принимают) для того, чтобы заплатить Тебе 2/3 долга, "Мусагету" 1/2 и освободить себе на житье у Доктора на несколько месяцев.
Но это сложное дело при почтовой путанице, переездах, моей заграничной жизни ползет черепашьими шагами, откладываясь с месяца на месяц, а пока - лавина долгов и неопределенность.
-----
Вот почему я ухватываюсь за Твое предложение в принципе. Предлагаю Тебе за меня это взвесить.
"Сирине" и не имея никаких реальных предложений с его стороны или знаний о нем - не умею.
-----
Но в принципе схватываюсь: я более чем кто-либо нуждаюсь в материальной поддержке со стороны издательства. Ведь я совсем не обеспечен, а теперь положение очень сложное: уехать от Доктора уже не могу реально (могу сойти с ума: нельзя бросать ок<культного> пути, вступив на него: более году я связан при Докторе; а эта моя связанность лишает меня реальных сношений с литературными издательствами).
Еще раз спасибо, мой милый, милый друг, за дружеское участие и ласку.
Остаюсь нежно любящий Тебя
Борис Бугаев
"Сирине" хотел бы узнать. Мой адрес: Berlin. Scharlottenburg. Luther Strasse. 27. Pension Wegner (II Stock). Herrn Boris Bugaieff6.
От Аси привет.
Еще раз спасибо.
Примечания
1 Ответ на п. 281. Датируется по связи с ним (почтовый штемпель отправления не сохранился; почтовый штемпель получения: Петербург. 7. 12. 12). Пометы Блока - химическим карандашом: "Дек. 1912"; на конверте - графитным и красным карандашами: "Получ. 7 XII и ответил тогда же", "XII 1912". 7 декабря Блок записал в дневнике: "Ответ от Бори наконец - длинный, о романе и о "Путевых заметках"" (VII, 190). О получении письма Белого Блок сообщил Э. К. Метнеру 8 декабря 1912 г., изложив вкратце его содержание и содержание своего ответного письма (п. 283). См.: Блоковский сборник II. Тарту, 1972. С. 393.
3 Книжная ("некрасовская") редакция двух первых глав "Петербурга" впервые опубликована Л. К. Долгополовым в кн.: Андрей Белый. Петербург. Л., 1981. С. 420--494.
"Путевых заметок" Белого готовилось в "Мусагете" в 1912 г., но не было осуществлено.
5 См. примеч. 8 к п. 261.
6 В Берлине Белый и А. Тургенева находились с 1 по 27 декабря (н. ст.) 1912 года.