БЕЛЫЙ - БЛОКУ
<8/21 февраля 1913. Берлин>1
Дорогой Саша!
Отчего от Тебя ни звука? Подозреваю, что это оттого, что писал Тебе о Докторе2. Если написал что-либо не то, или не так, прости. Но помню, что писал то, и так; впрочем, на молчание не удивляюсь: я вообще замечал, что если я в письмах коснусь чего-либо, связанного с Доктором (хотя я и касаюсь Доктора сравнительно по-внешнему, т. е. пишу о том, о чем писать и можно, и должно), то перестают отвечать, будто обижаются.
Здесь одна русская дама мне недавно говорила: "Погодите: когда вернетесь в Россию, то Вы заметите один странный факт; едва у Вас проскользнет что-либо радостное, касающееся Вас, касающееся Вашей радости, что на свете есть Доктор, как окружающие будут делать недовольные мины и у Вас получится впечатление, что Вы их обидели; со мной было так долго, пока я поставила себе целью упорно молчать о том, что и есть единственный мой принцип общения с люд<ьм>и; да оно и понятно: как мне не нести моей радости людям, когда у них так печально..."
Судя по тому, что мое невольное касание Доктора (около чего живешь, о том естественно говоришь) вызывает либо раздраженное: "Отстаньте пожалуйста", либо молчания, я и полагаю, что Твое молчание оттого, что я писал о Докторе. Милый друг, ведь признайся, что отчасти это и так; но я могу о своем и не писать Тебе, потому что помимо своего, Главного, я страшно интересуюсь, что сейчас делается в мире. Особенно же хочу знать что-либо о Тебе.
М. И. Терещенко мне очень понравился: какая у него деликатная манера говорить с людьми. Впрочем, мы беседовали менее часу3.
-----
Пишу эти несколько слов, чтобы Ты не думал, что со мной можно переписываться лишь на темы вокруг Доктора, и чтобы узнать, не обидело ли Тебя мое письмо.
-----
"не так"? Если Тебе не пишется, то это я понимаю более, чем кто-либо. Если же Ты не пишешь оттого, что я не так написал Тебе, то мне было бы грустно, и я заранее меня прошу извинить4.
Остаюсь нежнолюбящий Тебя
Борис Бугаев
P. S. От Аси привет Тебе.
Примечания
"10 февр."; на конверте графитным карандашом: "Получ. 10 февр.". 10 февраля 1913 г. Блок записал в дневнике: "Обиженное письмо от А. Белого" (VII, 217).
2 Имеется в виду п. 286. Скептическое отношение Блока к штейнерианству Белого подтверждается его дневниковой записью от 20 января 1913 г. (возможно, отчасти отразившей впечатления от беседы с Э. К. Метнером, состоявшейся в тот же день): "О Боре и Штейнере. Все, что узнаю о Штейнере, все хуже. <...> В Боре в высшей степени усилилось самое плохое <...>. Этому содействует Ася. Матерьяльное положение Бори ("Мусагет", М. К. Морозова и "Путь", провал с именьем). Неуменье и нежеланье уметь жить" (VII, 209, 210).
"Сегодня выезжаю в Берлин. Буду Петербурге среду" - т. е. 23 января / 5 февраля (Александр Блок. Переписка. Аннотированный каталог. Вып. 2. Письма к Александру Блоку. М., 1979. С. 452). Встреча Терещенко и Белого произошла в Берлине, таким образом, между 19 и 21 января / 1 и 3 февраля 1913 г. По возвращении Терещенко в Петербург Блок записал в дневнике (24 января): "А. Белый не очень понравился М. И. Терещенке (опять, как и о Метнере, отмечает "юркость"), но говорит - умный" (VII, 211).
4 11 февраля 1913 г., на следующий день по получении этого письма, Блок записал в дневнике: "А. Белый. Не нравится мне наше отношение и переписка. В его письмах - все то же, он как-то не мужает, ребячливая восторженность, тот же кривой почерк, ничего о жизни, все почерпнуто не из жизни, из чего угодно, кроме нее. В том числе это вечное наше "Ты" (с большой буквы)" (VII, 217).