БЕЛЫЙ - БЛОКУ
<18 февраля/3 марта 1913. Берлин>1
Дорогой, милый Саша!
Не думай, что слова Твоего письма меня задели23 есть что-то - не так: не так сказано, не так выражено; это не так простирается не на то, что чувствовал, а на то, что сказал: не так сказал.
Вот оттого-то я иногда и замыкаюсь в молчание, ибо если я пишу от Души, то пишу о моем, об "Андрее Белом", а не докторе Штейнере; но что же делать, если "доктор Штейнер" стал лучшей частью души Андрея Белого. В себе не ведаю деления на "свое" и "штейнеровское".
И пишучи своим о своем, только и могу писать о "докторе Штейнере". А слова о "докторе" неприятны.
И в итоге:
"Молчи, скрывайся и таи -
И чувства, и мечты свои"... 4
Постепенно и прихожу к этому - без "нарочитости", досады, а - просто. Но, повторяю, Ты нежно и осторожно дал мне урок: как не надо писать. Ну... так не буду писать. Вот и все: и без слов, "писаний", молча обнимаю Тебя, всегда люблю, помню.
-----
В плоскости внешней, поколику слова Твои высказывают не только музыку души (эту первую - "музыку" - понимаю), но и суждения, которые, как известно, обсуждаемы, то... слов, суждений Твоих не понимаю, ибо суждения Твои о обновлении души под чужим руководством (и о Твоей самостоятельности) просто кажутся мне не имеющими ни малейшей убедительности и не соответствующими действительности. Представь себе человека, произносящего суждение об Ибсене <в> 1896 году на основании критических заметок в русской прессе и без прочтения его драм. В 1896 году я был врагом Ибсена. В 1896 году я прочел "Гедду Габлер" и стал поклонником. Таковы Твои слова о розенкрейцерском движении5. Все болтаемое в России (хотя бы болтали умнейшие люди) и все напечатанное из Доктора (в печати6"холм богатыря" (так, кажется) - первая драма (юношеская) Ибсена. И по "холму" ли критически оценивать автора "Когда мы мертвые"7 и т. д.?.. Поскольку я нежно слышу музыку Твоих слов (слов ко мне и обо мне), постольку с ледяною холодностью на все Твои суждения о Докторе и пути отвечаю лишь: "Ничего не понимаю: все, что Ты пишешь обо мне в отношении к моему пути, столь же подходит ко мне, как к корове седло". Ну, не сердись, милый: это я в плоскости внешней.
-----
Обнимаю Тебя, и нежно люблю. Христос с Тобой.
Твой Борис Бугаев
P. S. Адрес меняю89, но из Москвы меня пришибли...
Примечания
1 Датируется по почтовому штемпелю; почтовый штемпель получения: Петербург. 20. 2. 13. Пометы Блока - химическим карандашом: "20 II 1913"; на конверте красным карандашом: "Получ. 20 II 1913".
2 Это письмо Блока к Белому нам не известно; по всей видимости, в нем было высказано настороженное и несочувственное отношение к Штейнеру и к пути "ученичества", который избрал Белый. 23 февраля 1913 г. Блок записал в дневнике: "Боря прислал ответ - не обижен" (VII, 224). Ср. размышления Блока по поводу приобщения Белого к Штейнеру в письме к Э. К. Метнеру от 22 июля 1912 г. (Блоковский сборник II. Тарту, 1972. С. 390--391).
4 Начальные строки стихотворения Тютчева "Silentium!" (1830).
5 Возможно, Блок в своем письме упомянул о тех сведениях, которые почерпнул из беседы с Э. К. Метнером 20 января 1913 г.; в этот день Блок записал в дневнике, излагая содержание беседы: "Иисус для Штейнера, - тот, который был "одержим Христом" (?). Скверная демократизация своего учения; высасывание "индивидуальностей". Подозрения, что он был в ордене (розенкрейцеров) и воспользовался полученным там ("изменник"). Клише силы" (VII, 210).
6 Подразумевается, что опубликована малая и не самая значительная часть созданного Штейнером; наиболее важными и ценными из его работ в кругу последователей Штейнера считались "эзотерические" лекционные курсы, предназначенные лишь для безусловных адептов его учения.
7 Имеются в виду драмы Г. Ибсена "Богатырский курган" (1850) - первая его пьеса, поставленная на сцене, - и "Когда мы, мертвые, пробуждаемся" (1899), последнее крупное сочинение драматурга.
"Adresse Loutzk. Bugaieff" ("Адрес Луцк. Бугаев") (РГАЛИ. Ф. 55. Оп. 1. Ед. хр. 152. Л. 79). В тот же день Блок записал в дневнике: "... телеграмма от Бори - переезжает в Луцк" (VII, 224).
9 Имеется в виду п. 288.