19
Женева. Швейцария.
B-d Helvétique, 22. Pension Engler.
Genève. Suisse.
<Между 27 и 31 декабря 1902 г. ст. ст. / 9 и 13 января 1903 г. н. ст.>
Продолжаю отвечать на Ваше первое письмо ко мне в Вену.
Мир был создан для всех. Всему — свое. Всякое должно получить все свое, что ему надо по его природе. Всякому; всему должна быть оставлена свобода проявляться в полноте материально и духовно. Нет материи без духа; нет духа без материи. Мир — для всех и всего. Но все — есть мир. Значит, всякие — для мира. Всякое должно проявляться для мира. Проявляться в своих пределах, не нарушая чужой жизни, жизни других. Мир — для всех и все — для мира. Всякое живет в правде для мира и для себя субъективно самостоятельно. В этом гармония. Мир живет. Весь в совокупности живет. Живет материей и духом. Нет материи без духа, нет духа без материи. Все в мире чувствует, мыслит, глядит, знает, думает и любит: люди, животные, рыбы, птицы, деревья, цветы, лишаи, мхи и камни. И камень чувствует и думает. Разве Вы не видали, как камень думает? Камень живет в правде для мира. Разве Вы видели или читали, чтобы камень нарушил правду? Никогда. Никогда этого не было, чтобы камень большой снялся с места, поднялся на воздух и опустился на Гете. Или на грешника. Он и на гения смотрит и знает, что это гений, и не задавит его — гения. И на грешника смотрит и не опустится на него, потому что не судит и не карает. Он живет в правде для мира, для мира всех миров — Одного. Он и для себя лично живет, самостоятельно и субъективно. И личную свою жизнь полагает в том, чтобы жить в правде для мира, для всякого, каждого и всех. И если ему никто не мешает, если не нарушают условий его личной жизни, не отнимают у него нужное его природе — он тысячелетия живет праведно, думает, совершенствуется и любит. Но если весенние воды, дожди, жар и холод, ветры отнимут у камня, который живет на высокой горе, нужное его природе, он оторвется и покатится с горы вниз. Раздавит по дороге деревню, сомнет людей, животных, сорвет деревья и у подошвы горы запрудит речку, сделает кругом болото и породит потом лихорадки. Он нагромоздит преступление на преступление. Но разве он будет виноват? Разве он виноват в том, что ему помешали исполнять свою правду — лежать грузным телом неподвижно? Его поведение стало преступным лишь после того, как у него отняли всякую возможность праведной жизни. А посмотрели бы Вы, как он боролся, как он последними точками прилеплялся к земле, старался удержаться.
один из миров, или что-нибудь, хотя бы малое, на нем не делают правды, жизнь вселенская перестает быть гармонией. И это ужасный грех. Один — это не значит один. Один есть Много. Но Много — не есть много. Много — Один. Это мы только считаем на один, два, три. В духе же нет счисления. Вся вселенная дышит, видит, знает, мыслит, мучается, страдает. Но знает так: каждое знает только про свое. Но может (у нас пока нет) знать и про знание других. Каждый из миров есть отдельный орган, сознательный орган, одной жизни, одного бытия. Вас смущают книги астрономов, физиков, химиков, механиков? Но они знают только то, что им кажется чрез их чувства. Они знают. Но только не то, что они думают, что знают. Они не умеют объяснить. Миры бегают? Но тогда явля<е>тся вопрос: зачем? И на него надо ответить. Попробуйте задать себе вопрос, ну хоть о пустяке, и Вы заблудитесь. Спросите себя: зачем я ем? — и ответьте; потом на этот ответ — опять: зачем? И Вы увидите сами, что из этого выйдет. Миры не бегают. Они живут и передвигаются вот так, как мы с Вами. Солнце — горение? И там нет одухотворенных? Нет жизни? И это не так. Солнце не горение и теплота не от солнца. Но допустим даже, что горение; допустим только. Если бактерия живет, может жить, в ужасающей температуре, высокой и низкой, то почему не могли бы жить в температуре (по астрономам) солнца существа более высокой организации, чем бактерии. Электрический ток, убивающий наповал лошадь, делает человеку только расстройство желудка. На солнце живут прекрасные, одухотворенные, утон<ч>енные. И они знают, мыслят, сочиняют, ищут объяснить вселенную. А все солнце как мир входит в общую вселенскую жизнь как субъективный орган.
Это я Вам только кусочек, и без системы, и плохо — выше меры утомлен. Теперь пропущу много и в следующий <раз?> перейду прямо к людям. Крепко Вас обнимаю и целую всего. Вы уже ходите в свою школу? Вас уже позвали? Уважаемым Александре Андреевне, Марии Андреевне и Францу Феликсовичу искренно и усердно кланяюсь и желаю всего лучшего. Скоро ли ужь я буду вместе со всеми Вами обедать?