20
Женева. Швейцария.
Boulevard Helvétique, 22.
Pension Engler. Genève. Suisse.
31 дек<абря> 1902 / 13 янв<аря> 1903.
Вы пишете, что у Вас там все серьезно и деятельно ищут32. И вот те, кто серьезно и деятельно теперь ищут, — ничего не найдут. Уже потому, что, Вы говорите, они не верят друг другу. Уже одно это помешает им — ищущим — что-либо найти. В этом неверении лежит подозрительность. А подозрительность показывает слабый ум. И не слабому уму дано будет найти. Сильный ум не недоверяет. Он во все верит. В идею, мысль поверит, т. е. вернее доверит ей, раскроет природу ее и постановит: хорошо ли, плохо ли; надо или не надо. Заметьте. Не критикует, а раскроет природу. Критикуют, — критиканствуют, — недоучи, слабые или лакеи чужой мысли.
Ищущие там у Вас еще и потому ничего не найдут, что им искать (да и всем) нечего. То, что они ищут, — тут, около них. Житейское — у ног их, а духовное — в них самих. Надо только посмотреть около себя близко, низко и прислушаться внутрь себя, — и тогда сразу всякому все, говорю: все — станет ясно. Но, так как ищущие вытягивают напряженно шеи и глядят в даль; запрокидывают головы и глядят вверх, то искомое ими никогда не попадет в луч их зрения и они никогда ничего не найдут. Може кто и набредет на что. Но он увидит не предмет, а отражение его в дали, да еще в проекции. И тогда он скопирует эту проекцию мысли. И получится нелепое, уродливое, без перспективы, без света и тени. Криво и косо. Вы пишете: Тоже и я уже никому не верю, ни Соловьеву, ни Мережковскому33. Эти слова Ваши понимаю не в смысле недоверия и подозрительности, а что Вам опереться не на кого. Про Мережковского не знаю. Он еще не сказал того, что хочет сказать. Хотя думаю, что ни одного из тех слов, какие теперь нужны, — не скажет. Он сошел со своего пути. Ему надо было остаться -пророком, а не публицистом-пророком. Как поэту — ему дано сказать. Как публицисту — не знаю, что ему дано. Сравните деятельность Достоевского и Толстого, — их деятельность, — как романистов-поэтов и как публицистов. В какой они выше? Мало набрести на слово правильное и реализировать его тонически в воздушной среде. Это будет только материя: сокращение мышц и колебание воздушных волн. “Слова” еще не будет. Слово — звук, материю, — надо оплодотворить, каждому из своей творческой субстанции: поэту — из поэтической, философу — из философской, музыканту — из музыкантской, живописцу — из красочной. Тогда только получится “слово”. На Соловьева Вам, конечно, опереться нельзя. Он слаб и не подопрет Вас. Его репутация у нас выше действительности. Он был человечным писателем. Публицист от философии, но не философ. Он был апостолом от жизни, но не апостолом провозглашения, тем более не апостолом нового слова.
О ищущих добавлю еще вот что. Ищущие — это хорошо; это надо в общем движении. Но им не будет дано сказать. Нет, не будет. Я уже 12-ти лет знал все то, что мне надо сказать. Никогда не искал и не ищу, а всегда твердо, с полным самообладанием постановляю *. Я еще ничего не сказал из того, что надо. Но в юности меня сбивала с толку моя организация. Я гораздо позже понял, в чем дело. И когда понял, то ни искал, ни колебался — а постановил: сказать. Но пока еще не пришло время. Но оно не далеко.
Что Вы ищете своих субстанций, — т. е. раскрываете себя? — это хорошо. Но бросать точные термины и разделения — не надо. В этом еще не лежит ни кусочка истины.
“Ваши слова и теории очень вспоминаются — о диете в поэзии, о теории золотого века, которой субстанция внелогична и непонятна — ни для меня, ни для посторонних вообще”. Друг мой. У меня нет теорий. У меня совсем другое. И теории золотого века нет. О, это-то совсем ужь другое. Что все это Вы и другие называют внелогичным и непонятным — это я вижу и знаю, почему это так. Но сейчас разъяснять этого не буду. Вам же скажу так. Вы будете со мною и моим. Знаю, как в Вас все, решительно все запротестует против этих моих слов. Вижу, как Вы изумлены. Это от неведения. Но придет час — Вам некуда будет податься и Вы будете со мною и моим. Не пугайтесь. Вам тогда будет хорошо. Ибо Вы увидите то, что другие ищут и чего не могут найти.
Искренно преданный Вам
С. Панченко.
P. S. Поздравляю всех с Новым годом. С. П.
32 Вероятно, Блок в своем письме информировал Панченко о новейших петербургских окололитературных делах, к которым он в это время приобщился, — о подготовке религиозно-философского и литературного журнала “Новый Путь”, о своих контактах с кругом Мережковских и т. п. Ср. письмо Блока к А. В. Гиппиусу от 13 декабря 1902 г. (Литературное наследство. Т 92. Кн. 1. С. 438).
33 Ср. дневниковую запись Блока о теоретических построениях Мережковского от 13 декабря 1902 г. (VII, 67–68), а также его критические суждения о Мережковских в письме к Л. Д. Менделеевой от 18 декабря 1902 г. (Литературное наследство. Т. 89. Александр Блок. Письма к жене. М., 1978. С. 86) и в письме к М. С. Соловьеву от 23 декабря 1902 г. (упоминание вскользь о “каждом новом петербургском выверте Мережковских” — VIII, 48). О восприятии Блоком Мережковского и З. Н. Гиппиус в это время см.: Минц З. Г. –137. О сдвигах в отношении Блока к Вл. Соловьеву, наметившихся в конце 1902 г., см.: . Ал. Блок и Вл. Соловьев (по материалам из библиотеки Ал. Блока) // Творчество писателя и литературный процесс. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1981. С. 151–152.
* В музыке я не ищу “новых путей”, это пошлость. А и: постановляю новое.