БЕЛЫЙ - БЛОКУ
<24 или 25 октября 1903. Москва>1
Дорогой, горячолюбимый Александр Александрович,
спасибо за письмо. Пишу Вам не в ответ на него, а просто вне всего: мне хочется Вас уведомить, что я не стану Вам отвечать, пока не окончится во мне период внутренней опустошенности, когда хочется убежать в пустыню... там раздается убийственный голос: "пустыня растет: горе тому, в ком таятся пустыни" (Ницше)2... И вот бежишь туда, где поет "умирающий лебедь Аполлона", вон там среди песчаного сумрака трепещут, колыхаясь, две алмазных волны - два белых крыла умирающего лебедя - лебедя Аполлона... Его сражают неугомонные повторения: "пустыня растет: горе тому, в ком таятся пустыни" - и прощальная песнь, лебединая!..
Возвращаясь из пустыни, я встречаю одни только маски. Я когда-то все думал, что знаю людей. Но когда обнаружилось, что то, что преображало черты, искажало, двигало чертами мне незнакомых знакомцев, - я сам, колеблемый и отраженный на поверхности хаоса.
Теперь я узнал, что у меня нет зрения. Я - слепой, разве слепые не должны остерегаться? Все подозрительно им. Вот и я чувствую себя таким брошенным среди толпы слепцом. Сколько отсюда недоразумений! Выпукло-стеклянный, незрячий взор, устремленный во тьму, может смотреть в упор на кого-нибудь. И не зная, что я - слеп, они (зрячие) обратятся ко мне с вопросом, почему я смотрю все на них в то время, когда я (они не узнают того) смотрю в вечную тьму. (Их поразит мой стеклянно-задумчивый взор... Они найдут еще нескромным, что я все смотрю на них)...
Поймите положение слепца, который сознал, что не видит. Он еще все в задумчивости. Он осваивается со своим положением. Потом он сам обратится к друзьям, когда переживет первые минуты одиночества. А теперь не требуйте, чтобы слепой Вам подробно писал! Эти слова - только уведомление, только просьба о молчании.
Горячолюбящий Вас
Борис Бугаев
P. S. A Вы, Вы напишете мне, быть может?.. Вы не оставите меня?
А. БЛОКУ
Суждено мне молчать.
Для чего говорить?..
Не забуду страдать,
Не устану любить.
Нас зовут
Нам пора...
Багряницу несут.
И четыре колючих венца.
Весь в огне
И любви
Мой предсмертный, блуждающий взор.
О, приблизься ко мне -
Распростертый, в крови
Зашатался над пропастью я
И в долину упал, где поет ручеек.
Тяжкий камень, свистя,
Неожиданно сбил меня с ног -
Размозжил мне висок. -
- Среди ландышей я,
Зазиявший, кровавый цветок.
Суждено мне молчать...
Не забуду страдать,
Не устану любить 3.
А. Белый
Примечания
1 "Получил 26 окт. 1903"; красным карандашом: "1903 осень".
2 "Так говорил Заратустра", ч. 4, фрагмент "Среди дочерей пустыни", 2. Ср. в переводе Ю. М. Антоновского: "Пустыня ширится сама собою: горе тому, кто сам в себе свою пустыню носит" (Ницше Ф. Соч. В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 221).
3 Золото в лазури. С. 245 - в составе цикла "Блоку", с другим заключительным четверостишием.