БЕЛЫЙ - БЛОКУ
1903 года. <Начало ноября. Москва>
Милый Александр Александрович,
вот я опять хочу Вам сказать так много - и все обрывается, и опять на ум приходят все такие ненужные, все такие посторонние слова. Я потерял способ выражения своих мыслей, что знал - всё забыл и живу только неуловимо-пленяющим, вечно-милым и всегда грустным. Но то - несказанно, а в сказанном и сказанном возвращаюсь к поверхности, застегиваюсь на все пуговицы... А еще умею быть самим собой, но люди говорят тогда, что я безумен...
Но вот ловлю себя на том, что я все о себе...
Дорогой Александр Александрович, напишите мне о себе. Кто Вы? Что Вы? Как Вы поживаете? Я же буквально ничего не могу писать еще пока, а может быть и навсегда... Область слова для меня есть предмет ненужный. Говоришь ежедневно столько слов, что слова давно примелькались... Начинаю относиться с судорогой презрения ко всему словесному и прежде всего к своим словам...
Тут -
И ночи и дни примелькались,
Как дальние тени волхву...
В безжизненном мире живу,
Живыми лишь думы остались.
И нет никого на земле
С ласкающим, горестным взглядом,
Кто б в этой томительной мгле
Часы неизменно бегут,
Бегут и минуты считают...
О, стук перекрестных минут!..
Так медленно гроб забивают...
(Брюсов. "Me eum esse")1
Вот настроение, которое охватывает меня, когда я обращаюсь к проявлениям, вот кожа моего пьяного веселья - похмелье после такого же былого опьянения. Я счастлив в то время, когда говорю о примелькавшихся днях и ночах. И потому я не могу в словах отразить степень моего счастия - слишком оно глубоко пустило корни. Я устал выражать его в прямой форме "+" на "+" дает "+". У меня неодолимая склонность говорить о нем в формуле иной: "--" на "--" дает "+". И поскольку "±" неописуем словами, постольку всплывают на поверхность условия его "--" на "--"... Стало быть -
"И ночи, и дни примелькались,
Как дальние тени..." и т. д.
Время чертит ломаную линию. Здесь и там прямолинейность обрывается. Время обращается на себя. Сейчас была осень. Сейчас зима, камни замерзли, свинец распластался над городом, пылевые кручи разносили по городу инфлуэнцу, тиф, воспаления, синий карлик (только в эти дни и дерзающий показываться на улицах нашей столицы) опять разгуливал в калошах и с зонтиком, под руку с супругой. А вот сегодня все услышали весеннее приближение, на могилах раздавался радостный шелест берез, - "не верю, не верю обетам коварным"...2
Или время ищет единой формулы для всех времен года... Неужели и мне не найти лик своим ликам ? Когда я молчу - я спокоен и счастлив, когда я начинаю проявляться, из меня поет целый хор несогласованных (несогласных голосов): музыкальная фраза, пропетая в одном тоне, продолжается непосредственно из оперы другой...
Вот почему я боюсь проявлений... Ах, нужны ли они?.. Разве нельзя все забыть ради своего счастия.
"В бездне бесцельности
Цельность забвения"...
Бальмонт3
"Но ветер, зовущий с севера,
Мое детское сердце нашел..."4
Вот именно нужно что-то постороннее, чтобы в проявлениях душа услышала запах клевера и холодный ветерок нашел мое бедное, затерянное сердце - детское. Но прежде всего:
"И ночи, и дни примелькались..."
Потом:
В бездне бесцельности
Цельность забвения.
И, наконец:
"Но ветер, зовущий с севера,
Мое детское сердце нашел".
И больше ничего... Да, молчат всякие слова! Здесь тайна!..
"... Ты следила вдали
Облаков розоватых волокна..."5
Или: "Вскоре не увидите меня... И потом вновь увидите меня... В тот день Вы не спросите Меня ни о чем..." (Иоанн)6.
Вот и все... И нет больше слов... Будут дни (если будут) - не я, а "что-то" возвращенное "другое" ответит мне...
А пока я слежу "облаков розоватых волокна", не веря, не веря "обетам коварным".
Будьте счастливы. Я ужасно несчастен - конечно, большое мне послано счастье.
Христос с Вами, мой дорогой Александр Александрович.
Остаюсь Ваш
Борис Бугаев
P. S. Спасибо за стихи. Наслаждался и теми, которые Вы мне прислали. Здесь в Москве есть люди, которые ставят Вас во главе русской поэзии. Как-то раз Бальмонт несказанно радовался, что появились Вы, когда я читал Ваши стихотворения. Особенно ему понравилось то, где "о клевере"7... Мое глубочайшее убеждение, что Вы и Брюсов нужнейшие поэты для России. В Брюсове сила законченности, в Вас еще большая сила непосредственности и со временем Вы будете (очень скоро) первым русским поэтом.
Читали ли вы "Urbi et Orbi": после этого сборника о Брюсове не может быть споров: к именам Пушкина, Лермонтова, Майкова, Полонского, Тютчева, Фета, Ал. Толстого, Некрасова, Вл. Соловьева с полным правом присоединяю и Брюсова8.
P. P. S. Что Вы думаете о Верхарене? Посылаю Вам стихи.
КОШМАР СРЕДИ БЕЛА ДНЯ
Солнце жжет. Вдоль троттуара
Под эскортом пепиньерок -
Бледных, хмурых пансионерок.
Цепью вытянулись длинной,
Идут медленно и чинно
В скромных черненьких ботинках,
Лица скромные, простые,
Заплетенные косицы, -
Точно все не молодые, -
Точно старые девицы.
Спины вытянули прямо...
Взглядом мертвым, как у трупа,
Смотрит классная их дама.
"Mademoiselle Nadine, tenez-vous
"...* И хмурит брови строже...
Внемлет скучному напеву
Обернувшийся прохожий.
Покачает головою,
Удивленно улыбаясь...
Среди улиц извиваясь...
1903 года июль9
* Мадемуазель Надин, держитесь прямо! (фр.).
"Скорпионов" против "Книг<оиздательства> Гриф". Сначала я после разговора с Мережковскими присоединился к тому, чтобы участники "Скорпиона" не раздроблялись, имея в виду более сериозную постановку дела в "Скорпионе", когда же "Скорпионы" "Скорпиону", решил все-таки участвовать ибо неуместн<ым> решением участн<иков> Скорпиона нарушается свобода отношений10.
Примечания
1 Весь текст (с неточностями) стихотворения Брюсова из его книги "Me eum esse" (M., 1897). См.: Брюсов В. Собр. соч. В 7 т. М., 1973. Т. 1. С. 121. Цитируется Белым также в "Рассказе No 2" (май 1902; см.: Симфонии.
2 Неточная цитата из романса "Сомнение" ("Уймитесь, волнения страсти...", 1838) М. И. Глинки на текст "Английского романса" Н. В. Кукольника. См.: Песни русских поэтов. В 2 т. ("Библиотека поэта". Большая серия). Л., 1988. Т. 1. С. 522, 638.
3 Заключительные строки стихотворения "В чаще леса" ("Дальнее, синее..."), входящего в книгу К. Д. Бальмонта "Тишина. Лирические поэмы" (М., 1898. С. 72).
4 Цитата из стихотворения Блока "Погружался я в море клевера..." (18 февраля 1903 г.). Белый ознакомился с ним, видимо, по автографу, посланному Блоком при письме к С. М. Соловьеву от 8 октября 1903 г. (ПСС I, 583).
5 Цитата из стихотворения Блока "Слышу колокол. В поле весна..." (апрель 1902 г.); автограф его был послан Блоком при том же письме к С. М. Соловьеву (опубликован факсимиле: С. 245).
6 Ин. XVI, 16, 23 (неточная цитата).
7 Подразумевается стихотворение "Погружался я в море клевера..."
8 Ср. отзыв Белого о Брюсове (в связи с выходом в свет "Urbi et Orbi") в письме к Э. К. Метнеру (ноябрь 1903 г.): "Брюсов по этому сборнику оказывается единственным современным поэтом, держащим в руках судьбы будущей русской поэзии. <...> Такой концентрации, мощи, порой Микель-Анжеловских взмахов, вдумчивости русская поэзия не видала со времен Фета, Тютчева, Майкова <...> мое глубочайшее убеждение, что отныне к именам Пушкина, Лермонтова, Баратынского, Дельвига, Тютчева, Майкова, Полонского, Ал. Толстого должно присоединять имя Брюсова!.." (РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 27).
9 Опубликовано: Золото в лазури. С. 101--102 - с вариантом в 3-й строфе.
10 "Скорпионом" и "Грифом", Белый пишет в "Воспоминаниях о Блоке": "Совсем неожиданно "Скорпион" предъявил ультиматум: сотрудникам "Скорпиона"; должны они были уйти из издательства "Гриф"; мы с Бальмонтом отвергли такой ультиматум; поэтому Брюсов косился на нас; говорили, что Гиппиус интриговала; А. А. меня спрашивал письмами, как быть ему; но узнав, что я с "Грифом", он тотчас же присоединился к ослушникам <...>" (О Блоке. С. 55). Конкретные обстоятельства конфликта отражены в переписке Белого и Брюсова; см.: Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. М., 1976. С. 371--374.