Кружок Соловьевых
В те годы в Москве собирался кружок, очень тесно привязанный к гостеприимным М. С. и О. С. Соловьевым; в кружке этом помню, помимо хозяев и маленького "Сережи", Д. Новского (будущего католика)47, А. Упкооскую48, А. Г. Коваленскую49, А. С. Петровского50, братьев Л. Л. и С. Л. Кобылинских51, Рачинского52; здесь я встречался с Ключевским53, с С. Н. Трубецким54; здесь я встретился с Брюсовым, с Мережковским, с Гиппиус, с поэтессой Allegro55 (с Владимиром Соловьевым встречался я раньше). Всех членов кружка единил звук эпохи, раздавшийся внятно, по-разному оформляемый каждым: так тема различные допускает варианты; в вариациях расходилися люди разнообразнейших бытов и возрастов: Петр Иваныч д'Альгейм56 {Муж известной певицы Олениной д'Альгейм, автор интересных сочинений и замечательного романа-мистерии "Les passions de maitre Villon".} проповедовал явление нового Моисея, способного вывести из Египта культуру; а мы с Соловьевым (Сережей) зачитывались поэзией Владимира Соловьева и бредили будущей Теократией57; А. С. Петровский ждал света от сосен Сарова58; Л. Л. Кобылинский (впоследствии Эллис) расстраивался между Бодлером, марксизмом и Данте.
Помимо кружка Соловьевых завязывались знакомства и связи: соединялись по линии неоформленных заревых устремлений, преодолевалося прошлое во имя каких-то еще не осознанных, осязаемых ценностей; в переоценке оценок сходились: гетист Э. К. Метнер59 (впоследствии Вольфинг), поклонник В. Розанова60 и К. Леонтьева61, А. С. Петровский, марксист Кобылинский.
Есть заметка у Александра Александровича Блока, найденная после кончины его; в ней встречается характерное место; Блок пишет: "В январе 1918 года я в последний раз отдался стихии не менее слепо, чем в январе 1907 г., "Двенадцати" я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум вокруг -- шум слитный, вероятно шум от крушения старого мира"62.
В 1900--1901 годах молодежь того времени слышала нечто, подобное шуму, и видела нечто, подобное свету; мы все отдавались стихии грядущих годин; отдавались отчетливо слышимым в воздухе поступям нового века, сменившим безмолвие века.
В 900-м году созерцание во мне переходит в горячку искания; Шопенгауэр разломан, через Ницше вплотную я упираюсь в себя. Через Гартмана63 и Вл. Соловьева вплотную придвинут к проблеме духовной; пытаюсь я соединить в своем сердце два полюса (Соловьева и Ницше); тут встречаюсь с Владимиром Соловьевым, который в ту именно пору переживал перелом: от "Оправданья добра" к пророческим "Трем разговорам"64; весной я имею значительный разговор с Соловьевым65, а в июле уже он скончался: а я углубляюсь в его сочинения.
Символ "Жены"66 стал зарею для нас (соединением неба с землею), сплетаясь с учением гностиков о конкретной премудрости, с именем новой музы, сливающей мистику с жизнью.
В 1901 году многие зорям внимали: Э. К. Метнер прослеживал тему зари в темах музыки: от Бетховена к Шуману; и далее к своему гениальному брату Н. Метнеру, вынувшему звук зари в своей первой сонате си-моль, написанной в 1901--1902 годах67. З. Н. Гиппиус именно в это время писала свой яркий рассказ, где градация зорь пробегает пред нами68; а мы, молодежь, - мы старались связать звук зари с зорями поэзии Владимира Соловьева; четверостишие Соловьева для нас было лозунгом:
Знайте же, Вечная Женственность ныне, В теле нетленном на землю идет. В свете немеркнущем Новой Богини Небо слилося с пучиною вод69.
"Она" - мировая душа, соединенная со словом Христа.
Сочинение Соловьева "О смысле любви"70 {Напечатанное в "Вопросах Философии и Психологии".} наиболее объясняло искания осуществить "соловьевство", как жизненный путь, и осветить женственное начало Божественности, найти Человечество, как Ипостась лика Божия. Мы, молодежь соловьевского толка, являлись лишь малою горстью людей, ощущающих зарю новой эры. "Соловьевство" нам было гипотезой оформления, а не догмой. Центр бесед - зимние вечера за чайным столом Соловьевых; здесь тесный кружок (М. С. и О. М. Соловьевы, Сережа, их сын, я и кто-нибудь из родственников) собирался почти ежедневно; велись оживленные споры по поводу последней статьи Мережковского, Розанова в "Мире Искусства"71; иль - истолковывались детали той или иной статьи Соловьева; М. С. здесь высказывал планы свои о порядке издания произведений покойного брата72; и приносил материал: рукописи, испещренные заметками на полях, особенно занимавшими нас: в них рукою Владимира Соловьева (измененной) набросаны были письма за подписью "S" и "Sophie"; в ряде мест обрывался трактат вставками странного содержания: рукопись сопровождало медиумическое письмо с подписями "S" и "Sophie", появляясь повсюду в черновиках творений Владимира Соловьева; оно имело вид переписки любовной; а мы задавались вопросом: общение Владимира Соловьева с "Sophie" медиумическое ли общенье с реальною женщиной или роман: 73 и взглядов на смыслы любви; эта странная на полях переписка меж "S" и философом нас смущала, располагая к существенно иным толкованиям сравнительно с толкованиями почтенных профессоров философии. Трансцендентное имманентно лежало в сознании Вл. Соловьева, сознание инспирируя. В истолковании "соловьевства" мы были конечно же "реалисты"; мы видели в лирике Соловьева вещание о перерождении человека и изменении органов восприятия мира. О том же гласил Мережковский, но истолковывал перерождение вовсе не так74; а для нас это значило: активное антихристианство. А. С. Петровский отчетливо утверждал: времена приближаются; Антихрист рождается в мире, и "соловьевство", пожалуй, есть ересь; О. М. Соловьева внимала ему; я и Сережа оспаривали Петровского; а М. С. Соловьев улыбался, склоняясь над чаем. За окнами бушевала метель; и в порывах метели нам чуялись зовы восстания мертвых {Переживания эти в скором времени я выразил в своем юношеском произведении: "Драматическая Симфония", написанном в 1901 году.}.
Естественно встречи подлинных "соловьевцев", конкретно толкующих символы, нам казались событиями; эти встречи ведь были так редки; не понимали значения сочинений - "О смысле любви" или "Трех разговоров"; да, соловьевский кружок был носителем первого конкретного "соловьевства": философы, почитатели Соловьева (и Радлов75, и Цертелев76, и Лопатин77 с Лукьяновым78, и кн. Трубецкой) очень мало вникали в волнующий смысл появления Владимира Соловьева пред миром.
Помню: явление покойной Анны Николаевны Шмидт79 из Нижнего Новгорода осенью 1901 года; она познакомила М. С. Соловьева с кругом идей, выраженным в "Третьем Завете" и "Исповеди"; я познакомился с ней и мы обменялися письмами80.
Словом: пережили в то время все крайние выводы из соловьевской идеи; 1901 год для меня и Сережи (племянника Вл. Соловьева) прошел под вещающим знаком Соловьевской поэзии; "Симфонией"81 отразилась во мне она; и отразилась в С. М. Соловьеве (впоследствии крупном поэте) его молодыми стихами82; мы часто с С. М. Соловьевым бывали и на могиле философа {Похороненного в Новодевичьем монастыре.}, переживая здесь связь с его миром идей; и потом вспоминали прекрасные строчки стихотворения "Les revenants":
Тайною тропинкою, скорбною и милою
Вы к душе приблизились... И - спасибо вам.
К смертью занавешенным, тихим берегам.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Бывшие мгновения поступью беззвучною
Подошли и сияли вдруг покрывало с глаз:
Видишь что-то вечное, что-то неразлучное.
И часы минувшие, как единый час 83.
И покрывало спадало; и "тайной тропинкой" к мирам инспираций казалась протоптанная тропинка к могиле философа; точно он сам снимал с наших глаз покрывало над тайнами мира; встречался во сне я с покойным; и с ним разговаривал я.
Очень часто бродили мы ночью по тихим арбатским районам; в метелице чуялись белые вихри грядущего; белая тень Соловьева вставала пред нами. И я, и С. М. Соловьев в эту белую, вьюжную зиму впервые охвачены были любовью; в любимых мы видели отблеск таинственной "S", посылавшей покойному Соловьеву признанья:
Не верь мгновенному: люби и не забудь.
Мы не знали - нет, нет, - что в то именно время, захваченный, как и мы, мистикой Соловьева, студент А. А. Блок, средь метелей ни с чем не сравнимой зимы, вознесенный своей молодою любовью, слагал свои строчки:
Мои огни горят на высях гор.
Всю область ночи озарили.
Но ярче всех - во мне духовный взор
И ты вдали... Но ты ли?
Ищу спасенья84.
Мы, в Москве с напряженным вниманием искали предвестий поэзии Соловьева; и находили у Фета и Лермонтова ("Нет, не тебя так пылко и люблю") ощущение новой любви, в мир грядущей, не ведая, что ощущение это, высвобождаемое из-под коросты обывательской жизни, окрепло у Блока, поэта, еще никому не известного, единственного выразителя наших дум: дум священных годов.
Май 1901 года казался особенным нам: он дышал откровением, навевая мне строчки московской "Симфонии" в перерывах между экзаменом анатомии, физики и ботаники; под покровами шутки старался в "Симфонии" выявить крайности наших мистических увлечений так точно, как Соловьев и своей шуточной драме-мистерии Белая лилия выявил тайны путей: парадоксальность "Симфонии" - превращенье духовных исканий в грубейшие оплотнения догматов и оформления веяний, лишь музыкально доступных, в быт жизни московской {Впоследствии это же изображено в поэме "Первое свидание"86.}. Мне помнится: после экзамена физики в день или в два набросал я вторую часть этой "симфонии", изображающую Москву, озаренную Троицыным87 88 днем,
Москву, озаренную светом апокалипсических чаяний; в канун Троицына дня и в самый Троицын день написалася эта часть. В Духов день, помню я, приезжает из Дедова С. М. Соловьев; я - читаю накануне набросанную часть "Симфонии"; в окна врывается золотеющий вечер - такой же, какой он в "Симфонии": золотой, Духов вечер; С. М. поражается описанием Новодевичьего монастыря; и он просит меня, чтобы тотчас же мы отправились с ним в монастырь: мы - отправились; золотой Духов день догорал так, как я описал накануне его: монастырь был такой, как в "Симфонии"; так же бродили монашки; стояли с С. М. у могилы покойного Соловьева; казалось, что сами ушли мы в симфонию; старое, вечное, милое, грустное во все времена приподнималось; "Симфония" есть наша жизнь; нам казалась она - впереди; мы уехали в Дедово, на другой уже день; М. С. и О. М. Соловьевым прочел я в первый дедовский вечер две части "Симфонии"; и М. С. Соловьев мне сказал: "Боря, это должно выйти в свет: вы - теперешняя литература. И это напечатано будет". Так в Дедове появился на свет псевдоним "Андрей Белый"; так третьекурсник-естественник, серьезно мечтавший недавно еще об исследованиях в области микробиологической техники, стал ныне писателем, не желая им быть.
Помню Дедово: пролетают четыре совсем незабвеннейших дня, проведенных здесь, между экзаменами; тайны вечности, гроба, казалось, приподымались в те дни. Помню ночь, которую провели мы с С. М. Соловьевым на лодке, посредине тишайшего пруда - за чтением Апокалипсиса89, при свете колеблемой ветром свечи; поднимались с востока рассветы; с рассветами присоединился не спавший всю ночь к нам Михаил Сергеевич Соловьев; с ним мы медленно обходили усадьбу; остановились пред домиком, с любовью отмечая то место, где были посажены или верней пересажены белые колокольчики Пустыньки {Бывшего имения графа А. К. Толстого, потом ставшего имением Хитрово, где любил жить В. Соловьев и где он написал "Белые колокольчики".}, о которых покойный философ писал:
Сколько их расцветало недавно,
Точно белое море в лесу90.
И потом:
В грозные, знойные,
Душные дни, -
Белые, стройные
Те же они91.
Эти белые колокольчики - видел потом их в цвету я - являлись нам символом белых, мистических устремлений к грядущему. Пустынька, место таинственных медитаций Вл. Соловьева над колокольчиками воскресало здесь, в Дедове: колокольчиками, пересаженными оттуда (в 1905 году сгорел дедовский домик; и - "белые колокольчики" не цвели уже в Дедове); я написал в эти годы стихи; там встречались строчки:
Белые к сердцу цветы я
Вновь прижимаю невольно92, -
Помыслы смелые:
В сердце больном
Ангелы белые
Встали кругом93.
Переживания, связанные с белыми колокольчиками, переживались в светлейшую майскую ночь, когда мы с моим другом Сережей читали над водами Апокалипсис. Утром с востока гремела тяжелая туча; и нам было грустно; в тот день я уехал в Москву: на экзамен ботаники. А через месяц, иль раньше, в Дедове появился приехавший погостить к своему троюродному брату - Александр Александрович Блок; произошла первая встреча московского кружка "соловьевцев" с поэтом, сознанием повисавшем над тем же, над чем повисали и мы.
Примечания
47 Новский Дмитрий Н. - репетитор С. М. Соловьева.
48 Унковская Е. - частая посетительница квартиры Соловьевых, о которой в "Начале века" сказано, что она символизировала "бледных дев", переполнявших дом: они "мертвенно "бледневели" молчанием, заставляя предположить, что молчание это - молчание "из сочувствия" (С. 152).
49 Коваленская (урожд. Карелина) Александра Григорьевна (1829--1914) - детская писательница; бабушка С. М. Соловьева.
50 Петровский Алексей Сергеевич (1881--1958) - переводчик, сотрудник библиотеки Румянцевского музея; ближайший друг Белого, начиная со студенческих лет. Ему - наряду со второй женой Белого К. Н. Бугаевой - принадлежит огромная заслуга в хранении и систематизации литературного наследия писателя,
51 Кобылинский Лев Львович (псевдоним Эллис) (1879--1947) - поэт, переводчик, критик, близкий друг Белого; Кобылинский Сергей Львович (1882--?) - студент историко-философского факультета Московского университета. См. гл. "Студент Кобылинский" и "Эллис" в "Начале века", а также: Гречишкин С. С, Лавров А. В. Эллис - поэт-символист, теоретик и критик (1900--1910-е годы) // XXV Герценовские чтения. Литературоведение. Л., 1972.
52 Рачинский Григорий Алексеевич (1859--1939) - литератор, переводчик, философ; председатель Религиозно-философского общества в Москве.
53 Ключевский Василий Осипович (1841--1911) - историк.
54 См. ком. 23 к наст. гл.
55 Псевдоним Соловьевой Поликсены Сергеевны (1867--1924) - поэтессы, детской писательницы, сестры Вл. и М. Соловьевых.
56 Д'Альгейм Пьер (Петр Иванович), барон (1862--1922) - французский журналист и писатель, музыкальный деятель.
57 Теократия - от греч. - theos - бог и kratos - власть. Форма правления, при которой глава государства (обычно монархического) является одновременно его религиозным главой. Теократическая утопия развита в труде Вл. Соловьева "История и будущность теократии" (1887), где проводится мысль
58 "богочеловеческого дела".
59 Намек на основанный в XVII в. Саровский монастырь (Тамбовская губ.), прославленный деяниями одного из наиболее почитаемых святых в русской православной церкви, Серафима Саровского (см. о нем ком. 16 к гл. 4). Белый посещает Саровскую мужскую пустынь в августе 1904 г.
59 Метнер Эмиль Карлович (псевд. - Вольфинг) (1872--1936) - музыкальный критик, журналист, философ, руководитель издательства "Мусагет". Десятилетняя пылкая дружба с Э. Метнером завершилась, как это часто бывало у Белого, бурным конфликтом. Окончательный разрыв отношений между Белым и Метнером произошел в марте 1915 г. в Дорнахе, в ходе разговора о делах издательства "Мусагет". К этому прибавилось знакомство Белого с книгой Метнера "Размышления о Гёте" (М., 1914), содержащей критику трудов Штейнера о Гёте. Ответом на нее послужило сочинение Белого "Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности" (М., 1917), следующим образом оцененное в "Автобиографическом письме" Иванову-Разумнику от 1 марта 1927 г.: "... пишу книгу в 1915 году "Рудольф Штейнер и Гёте"; но какая же это книга; она - отражение Метнера; и она семинарий и штудиум по вопросам антропософского гетизма и антропософской методике" (Carriers du monde russe et sovietique. XV. 1--2. 1974).
60 Розанов Василий Васильевич (1856--1919) - писатель, литературный критик, публицист, философ.
61 Леонтьев Константин Николаевич (1831--1891) - писатель, публицист, литературный критик, поздний славянофил. Считал главной опасностью буржуазный либерализм с его "омещаниванием" быта и культом всеобщего благополучия, выдвигал идею союза России со странами Востока как охранительное средство от революционных потрясений.
62 Записка о "Двенадцати" (См.: Блок А. А. Собр. соч.: В 12 т. Л., 1933. Т. 5. С. 133--134).
63 Гартман Эдуард фон (1842--1896) - немецкий философ-идеалист, сторонник панпсихизма. Основой всего сущего считал мировую волю. Ср. запись Белого о лете 1899 г.: "... читаю я "Философию бессознательного" Гартмана; во мне уже намечается тенденция к волюнтаризму, как попытка соединить философию Шопенгауэра с данными естествознания" (Материал к биографии. Л. 12).
64 Если в книге "Оправдание добра" (1879) излагалась оптимистическая цель развития человека - "одухотворение своей телесности и победа над смертью и тлением (Жизнь Соловьева. С. 339), то последнее сочинение философа "Три разговора (1900), построенное в форме платоновских диалогов, свидетельствовало о крахе надежд на совокупное спасение человечества.
65 Этот разговор описан в беловском очерке "Владимир Соловьев" (Арабески): "Помню, я получил записку от покойной О. М. Соловьевой. Она извещала, что Владимир Сергеевич читает им свой "Третий разговор", и просила меня прийти. Прихожу <...> При виде Соловьева мне хотелось ему сказать что-то такое, что говорить не полагается за чайным столом. Но желание осталось желанием, и я заговорил с ним о Ницше, об отношении сверхчеловека к идее богочеловечества <...> Потом он читал свою "Повесть об антихристе". При слове "Иоанн поднялся, как белая свеча" он тоже приподнялся, как бы вытянулся на кресле. Кажется, в окнах мерцали зарницы. Лицо Соловьева трепетало в зарницах вдохновения. Тут я не мог не сказать чего-то такого, что было мне близко и что я усмотрел в диалоге действующих лиц "разговора". Соловьев посмотрел на меня удивленно. И на "робкие" дикие для всех замечания сказал мне: "Да, да, это так". Я почувствовал, что между нами возникает что-то особенное <...> Мы условились, что встретимся после лета. Я уже знал, что мы встретимся прочно. Но Соловьев скончался. И несказанное между нами слово стало для меня лозунгом, как стала для меня впоследствии лозунгом его могила, озаренная красной лампадкой" (С. 394).
66 Понятие-мифологема античной философии, связанное с представлением о смысловой наполненности и устроенности вещей; в христианской теологии - олицетворение мудрости Бога, иногда соединяемое с понятием Церкви Небесной; в философии и поэзии Вл. Соловьева - вечно женственное начало божества, положительное всеединство. Один из центральных образов миросозерцания и поэзии символистов-соловьевцев.
67 "Коля <...> сочинил за это время, между прочим, сонату, в которой вторая тема первой части является основным мотивом "Симфонии" Бугаева. Это есть радость страшная и уютная в одно время, общая и интимная... Когда в позапрошлый раз Коля начал играть при Бугаеве эту сонату, я, все лето промучавшийся аналогией между обеими темами, наблюдал за Бугаевым... После первого появления этой темы он задумался, но когда ей пришел черед явиться снова, он вскочил и взглянул на меня с таким ужасом, и как будто он увидел двойника... удивлению и восхищению его не было конца... Бугаев говорил, что ему многое выяснилось в "Симфонии" благодаря этому мотиву..." (РГБ, ф. 167, карт. 23, ед. хр. 9, л. 52 об. - 53).
68 Имеется в виду рассказ З. Гиппиус "Сумерки духа" (19{02). См. о ней ком. 108 к наст. гл.
69 "Das Ewig - Weibliche" (1898).
70 "Смысл любви" - цикл статей, в которых изложена соловьевская философия эроса. См. ком. 126 к наст. гл.
71 См. ком. 16 к наст. гл.
72 идеи Влаватская изложила в книгах "Тайная доктрина" (1888), "Ключ к философии" (1889) и др., где теософия представлена как мировоззрение, способное дать миру всеобъемлющую религию и этику. Теософия направлена на выявление "скрытых сил", духовного начала в человеке, под руководством "учителя" или "мастера", обладающего тайным эзотерическим знанием. Первое знакомство Белого с теософскими идеями произошло осенью 1896 г.
74 Имея в виду монографию Д. Мережковского "Л. Толстой и Достоевский. Жизнь, творчество и религия", Белый писал: "... анализ, произведенный Д. С. Мережковским образам Льва Толстого и Ф. Достоевского, выявил: оба они завершают-де мировую словесность: "От слова - к действию, к преображению жизни, сознания!" <...> Литература в обоих есть выход из литературы, в обоих уже слово становится делом. Задание Мережковского: выявить общину новых людей, превративших сознанье Толстого и Достоевского в творческий быт; эта община была бы Третьим заветом, связующим Новый и Ветхий" (Начало века. С. 188--189).
75 Радлов Эрнест Львович (Леопольдович) (1854--1928) - философ-идеалист, переводчик "Этики" Аристотеля, директор Петербургской публичной библиотеки (1917--1924).
76 Цертелев Дмитрий Николаевич (1852--1911) - поэт, философ, литературный критик, публицист; редактор журнала "Русское обозрение"; близкий друг Вл. С. Соловьева.
77 Лопатин Лев Михайлович (1855--1920) - философ-персоналист, психолог, профессор Московского университета, ближайший друг Вл. Соловьева.
78
79 Шмидт Анна Николаевна (1851--1905) - нижегородская журналистка, автор религиозно-мистических сочинений, в том числе "Исповеди" и "Третьего завета", в которых она развивала теософские идеи Вл. Соловьева, преломленные через призму личного мистического опыта (считала себя воплощением небесной Софии - адресата лирики и писем Вл. Соловьева). См. также ком. 159 к наст. гл.
80 В архиве Белого сохранились два письма А. Н. Шмидт к нему (РГБ, ф. 25, карт. 25, ед. хр. 37).
81 Речь идет о "Симфонии (2-й, драматической)".
82 "Молодые стихи" С. М. Соловьева представлены в его первом поэтическом сборнике "Цветы и ладан" (1907).
83 "Lesrevenants" ("Призраки" фр.) (1900).
84 Из стих. "Ищу спасенья" (1900).
85 Имеется в виду "мистерия-шутка в 3-х действиях" "Белая линия, или Сон в ночь на Покрова" (1878--1880).
86 Поэма впервые опубликована в журнале "Знамя. Временник литературы и политики" (Берлин, 1921. No 2); отдельное, переработанное издание - Первое свидание. Поэма. Спб.: Алконост, 1921.
87 Троица - один из "двунадесятых" православных церковных праздников, отмечается на 50-й день от Пасхи.
88
89 Апокалипсис (греч. apokalypsis - откровение) - последняя в числе Новозаветных книг, древнейшее из сохранившихся христианских литературных произведений (середина 68 - начало 69 года). Написана апостолом Иоанном Богословом на острове Патмос и содержит пророчества о "конце света", "страшном суде" и грядущем "тысячелетнем царстве Божьем". Апокалипсические откровения занимали большое место как в мировоззрении, так и в творчестве А. Блока и А. Белого.
90 Из стих. "Белые колокольчики".
91 "Вновь белые колокольчики".
92 Из стих. "Знаю" (1901), посвященного О. М. Соловьевой.
93 "Вновь белые колокольчики". У Соловьева "замыслы смелые", а не "помыслы"