Поворот к встрече
В июле и в августе 1910 года я проживал в Боголюбах, близ Луцка, в прелестнейшем домике, отделенном тенистой дубовою рощей от белого дома, в котором устроилося семейство В, К. Кампиони1, лесничего Торчинской области, то есть его жена, его дети и падчерицы, Т. А. Тургенева2, Н. А. Тургенева и А. А. Тургенева. "Таня", "Наташа" и "Лея"; мы с Асей дружили; и мы собирались соединить наши жизни; и - помнится: как забирались на дерево с Асей, качался на зеленых ветвях и разговаривая часами: о жизни, о наших возможных путях к невозможному, соединяющих нас, о России, о Духе: переживал в эту пору я горькое разуверение в недавней инспиратрисе столь многих из нас, в А. Р. Минцловой, с которой не то что рассорился, но от которой определенно, сознательно стал вдалеке, не вмещая в сознании странных поступков ее. Выговаривал все это я Асе Тургеневой, - из зеленых ветвей, овевавших меня, в те зеленые ветви (чуть-чуть надо мной), из которых высовывала свое личико Ася (и светло-русые локоны), чутко прислушиваясь к моему моральному миру; да, эти июльские жаркие полдни в ветвях, среди нас обнимавшего ветра, остались мне в жизни одним из значительнейших моментов, в котором складывалось волевое решение: разорвать с прежней жизнью; и что-то начать - начать строить; те миги определили последующее решение наше: прислушиваться к духовному знанию.
Мы порой умолкали, смотрели в чащу леса; я - в прочертень черных стволов в зеленеющей резани листьев: шептали туманы листвяного шума в развитье высших развилин суков; и внизу все тенело оливковым сумерком; выше - бывало: гляжу - прорезная толпа оксамитово-синих эфировых пятен: то - прорези неба из листьев; под нами - бывало: гляжу я - отточенный ствол, на который вскарабкались мы, толст и плотен, склонен; и - двоится, троится; и - первое облачко зелени прячет свое расстроенье под нами, чтоб выше - качаться уже многоветвием в кружеве листьев, охваченных солнцем; и где-то затвикает: "Тви-тви-тви-тви", кончив чоком, хорошенький серо-розовый зяблик. Мы с Асей слушаем. Я начинаю опять свой рассказ: про пути свои, про А. А., про химеры сознанья, про встречу с теперь непонятной мне Минцловой.
Но Наташа, которая знала А. Р. и любила ее, не разделяла стремления моего к отчуждению от А. Р.: упрекала меня, будто я ради Аси ушел от возможного морального братства. В то время Сизов и Петровский примкнули к учению Штейнера; мне то не нравилось; но Петровский решил ехать в Берн, на курс Штейнера; проезжая в Швейцарию, остановился на несколько дней в Боголюбах. Сюда же приехал и Поццо; соединилися несколько москвичей в Боголюбах в те дни.
Здесь попалося Куликово Поле мне, строчка за строчкою совпадая с интимнейшими переживаньями этих лет жизни; вся тема его: нависание мглы и угроза востока году; я считал эзотерикой переживания знания этого; каково же удивление мое (помню я), когда стало мне ясно, что в это же время А. А. - в сокровеннейших переживаньях моих так решительно совпадал; этот факт совпадения мне показал: вопреки внешней ссоры - остались мы братьями; как совпадали в интимнейших восприятиях жизни мы в годы зари, так теперь совпадали мы в годы томительной тишины перед громом.
Совершенно естественно, что я тотчас же написал А. А. Блоку письмо; в нем его я приветствовал, принося благодарность ему за прозрения "Куликова Поля"; не помнится, что я писал; только помнится, что просил ликвидировать расхождение, которое исчерпано жизнью; сияющий, ароматный ответ получил от А. А. я.
Так ссора закончилась.
четырех лет окончились между нами, что вновь мы друг друга нашли: в правде Духа. Я знал, что теперь наша связь - навсегда: и действительность не обманула меня, потому что с этого времени до самой кончины А. А. ни одно происшествие не затемнило уже солидарности нашей: в то время я знал: мы - окрепли за эти три года; общественные отношения обросли наши личные жизни; хотя не могли отдаваться, как прежде, мы ясной стихии душевности, некогда переплетавшей две жизни; биографически были мы далекими; часто друг друга не видели в кутерьмах жизней наших, где мы общались с другими людьми, разделявшими нас; не было между нами и явленных звуков слиянности, близости, но и не было подозрений взаимных, бросавших бывало нас друг на друга, как явных врагов. Душевное братство расторгнуто было когда-то; оно и - не вернулось; но вырастало меж нами духовное братство.
"Я". От свободного "Я" обращались к свободному "Я", протягивая меж собою общение. Было чудесное что-то в сознании, что у тебя - брат духовный, которого можно не видеть года, но который не встретит вопросом о суете местожительств души твоей; но слепительно встретить улыбкою утверждения в тебе вечно бессмертного "Я"; молчаливо - улыбкою будет приветствовать "Я":
- Ave,-- frater!3
И ветерок, неосязаемый, неуловимый теперь пробежит от "Я" к "Я", - благословляющий ветерок:
- Benedictus!
Мне помнится, что сближение с Асей и примирение с Блоком совпало в сознаньи моем; и вернулась ко мне покидавшая долго меня любовь Божия в Боголюбах; как часто твердил про себя в полях: "Боголюбы: неспроста сюда я попал!" А на выгорбах ярко глядела лесная клубника своим пропеченным листом: и усатились в солнце козявки-порховки, рогатицы; воздухи полнились густо пискливым зуденьем сквозных насекомых и трепе-тень тысячей крылышек воздух пестрил и рябил; и бывало мы с Асей гуляли дубовыми рощами; и разговор продолжался: о Духе, о нас, о моей странной жизни, о Блоке; и Ася вливала мне в душу елей примирения с Блоком; оглядывались среди рощи мы: всюду - переросль; всюду - главастой корягой протянута ветвь; не проломишься: крякнет толпа рогорогих коряг, обхвативших тебя, попадешься; и после - завязнешь в расщепе; а где-то из дичи послышатся хрусты хрипящего хвороста: может быть, - дикий козел, иль барсук (барсуков было множество); может быть, - вепрь (вепри тоже водились в лесах).
Примечания
1 Кампиони Владимир Константинович - лесничий, муж С. Н. Кампиони.
2 Тургенева Татьяна Алексеевна (1896-1966) - сестра А. А. Тургеневой, жена С. М. Соловьева.
3 "Приветствую тебя, брат!" (лат.) - приветствие, принятое у католического клира. Ответ: "Будь благословен".