Белый А.: Воспоминания о Блоке
Глава шестая. "Ты в поля отошла без возврата".
"Снежная маска"

"Снежная маска"²⁰⁷

О, как удивителен переход от "Нечаянной Радости" к "Маске", где в самой пучине погибели - новая радость.

В "Нечаянной Радости" новы и краски природы, - и краски души по сравнению с первым томом; и то же по отношенью к "Нечаянной Радости" -- в "Снежной Маске". -- Опять перемена: в эпитетах, в ритмах, и в звуках, и в красках; там - "золотистая осень разлук" есть связующий центр меж томами; здесь - ветер, поднявшийся быстро в "Нечаянной Радости", переметающий в "Снежную Маску" и крепнущий вихрем и холодом: дождик, не надо накрапывать! Ей, развевайся туман! Уже сыпался снег по пространству "Нечаянной Радости". Он теперь здесь - метелица; ветер имеет свой звук: это - глас роговой, сотрясающий ночь; нет болота, полоски зари, лиловато-зеленого тона, тумана и серости; слово "серый" исчезло в ночи черно-синей; и - синей - стихия, соединившая три этапа, - вода, - как она изменяется!

Мы живем в старинной келье
У разлива вод:
Здесь весной кипит веселье.
И - река поет²⁰⁸.

В стихотворениях первых вода разливается: вешняя, шумная, чистая; в "Нечаянной Радости" она преет в затонах, в запрудах, в болотах иль бесится бурею в море; в "Снежной Маске" она - снег, лед и прорубь, струящая пар; она - скована льдом; и - "злая вода"; и, опять-таки, - "злая"; воды-то и нет: снег и лед; все - меняется; ветер меняется тоже; поднявшийся в серых туманах "Нечаянной Радости", -- затрубил рогом он, взвился вихрями в ночь; ветер вспыхивает не сразу в "Нечаянной Радости", а приблизительно, - с середины, крепчая к концу: -

- "Трепли волосы", "ветер... пьяный", "раздуй паруса", "ветер ломится" в окна, уносит дымки из трубы, "с легким треском рассыпался ветер", просторами "гнет" он "кусты"; и порой оснежается: "Ветер! О, снежные бури!"

- Таков он в "Нечаянной Радости". В "Снежной Маске" --

- еще того чище: -

- "взвихрил" он снега, "звезды гонит", и тучи срывает с небес; все срывает; он "бросил нас в бездну", "звезда... понеслась" в "вихри снежные" "Нечаянной Радости" он - охватывает; здесь он схватывает все, что есть (звезды, тучи, снежинки, поэта); и - гонит: в бездны; несется стремительно в ночь все, что есть: небеса, звезды, маски, обличия, милая, - все несется; динамика - невероятна; спирает дыханье: -

- "Мгла взвилась", "Мы летим" там, где искры несутся, "взвилась", "сорвалась", "уносились", "настигла" и "опрокинула свод"; "и звезда за звездой понеслись"; и неслися "года", и "летели снега... налетающей ночи", "и мы понеслись", "лететь стрелой... в пропасть... звезд", "улетел", времена "быстролетны", "летели", "ладьи... пролетели"^ "летите", "лети", "настигай", "догони", полет переходит в безумие повелительных наклонений и в требование бросаться туда и сюда в бездне звездной: -

- "Глядись, глядись", "обрати", "опусти", "укроти", "закрути", "вейтесь", "плывите..." вздохните, глаза "опусти", "дай", "пробудись", "исцелись", "покорись", "оставь", "прости", "восстань" --

- совершеннейшее безумие повелений безумствовать, переходящее в угрозу:

Рукавом моих метелей
Задушу.
Серебром моих веселий
Оглушу.
На воздушной карусели
Закружу.
Пряжей спутанной кудели
Обовью.
Легкой брагой снежных хмелей
Напою²⁰⁹.

И остается одно: "лететь стрелой... в пропасть"; и все - пролетает; и - носится в пропасти, перегоняя друг друга; "колеблемый вьюгами Рока, я взвиваюсь, звеня..."

Вот и двинулась обыденность; пошел -

Бирнамский лес
На Донзинан.

Вьюги Рока подкрадывались в "Нечаянной Радости"; в дальних полях хохотал "Невидимка"; "мир"; мир стал снежною маскою; весь перевеян он бурей снежинок - куда?

И снежных вихрей подъятый молот
Бросил нас в бездны...

То - молоты Рока, которого звуки еще раздавались в "Нечаянной Радости" издали голосом меди и звоном с болота.

Звезда за звездой
Понеслась,
Открывая
Вихрям звездным
Новые бездны²¹⁰.

Вскрывается смысл роковой неизбежности: смысл - не земной, хотя Рок ударяет нас глыбою земляною; смысл - бездна небесная:

Открылась бездна: звезд полна.
Звездам числа нет: бездне - дна²¹¹.

Так из бездны небесной извечно сметаются бури метельные млечных путей, осаждаясь туманом зелено-лилового газа; и покрывался пеплом того прозаического реализма, в который едва не поверил А. А.:

Все, все по-старому, бывалому
И будет, как всегда...²¹²

Или:

Загнали на чердак.
Никто моих не слушал доводов
И вышел мой табак.
Давно звезда в стакан мой канула, -
Ужели навсегда?²¹³

Звезда Духа, когда она канет в стакан, то расплавится тотчас стакан в брызги мысли; за ним - и "чердак, дом, двор, улица, мир": "Маска снежная" -- взрыв оболочки от бомбы ("Нечаянной Радости"); все полеты - стремительное расширенье трагедии - в Дух!

Та динамика дана нам на стремительных, ослепительных ритмах; слова о полетах летают на легких крылатых хореях, которыми Блок не владеет еще в "Нечаянной Радости"; здесь - владеет хореем; крылатый хорей (--U--UU) у Языкова²¹⁴, загалопировав, переходит порой в пеон²¹⁵ третий (UU--U--); и тоже у Блока:

И неслись опустошающие
Непомерные года,
Словно сердце застывающее

Конечно же то - пеон третий:

UU--UUU--UUU
UU--UUU--
UU--UUU--UUU
UU--UUU--

Великолепно везде контрастирует дактилохорей²¹⁶ с ямбо-анапестом²¹⁷.

А хорей иногда крепнет в кретик (----)²¹⁸:

И струит мое веселье
Два луча⁸¹⁹.

Доминирует явно хорей: им писано до двадцати стихотворений (и - шесть только ямбов; анапестов, амфибрахиев, дактилей - нет).

Интересна на всем протяжении смена размеров; в стихах "О Прекрасной Даме" доминируют ямбы в двудольниках и анапесты (средь трехдольника) (37 стихотворений анапестических и 105 ямбических); среди них доминирует четырехстопный ямб (61 стихотворение) и трехстопный анапест (до 26 ст.); 40 стихотворений написано смешанным ритмом; 17 стихотворений есть дактиль; и только 5 амфибрахиев.

В "Нечаянной Радости" изменение в соотношеньи размеров; количество стихотворений со смешанными стопами - все то же; значительно убывают тут ямбы (72 стихотворения); хорей - неизменен; но убавляется дактиль, анапест на счет амфибрахия, редкого в первом томе. В "Снежной Маске" доминирует победоносный крылатый хорей, который становится "блоковским", как анапест и ямб в первом томе. До "Снежной Маски" хорей - не для Блока.

Слово новое - "вьюга ", "метель "; слово "вьюга " проходит на очень многих страницах; и слово "метель" -- так же часто встречается: "Нет исхода из вьюг "; и опять: "Нет исхода из вьюги певучей"; у ней - роговой громкий голос: "звучали рога", иль звенели "рога", иль "поют ", "слушай трубные звуки", "гуляет... трубач" снеговой; слово "снег" шестьдесят раз проходит на сорока лишь страницах. Здесь какое-то исступление повторений: взрыв слов!

Этот взрыв - разрыв косного мира, беззвездно-безбездного, серого - в бездну звездную; слово "бездна" -- повсюду теперь: -

- "в бездну", "над бездной", над "бездной""бездной", в "бездне", в открытых "безднах"; словом: "летим в миллионы бездн"; тоже со звездами; их - так много.

И все оттого, что она -
Дева пучины
Звездной.

Кто Она? Незнакомка "Нечаянной Радости"? Клеопатра? О, нет, - скорей, Та, о Которой сказал Соловьев:

Ты непорочна, как снег за горами.
Ты многодумна, как зимняя ночь.
Вся ты в огнях, как полярное пламя,
Темного Хаоса Светлая дочь²²⁰.

Вот кто встретил А. А. в буревом взрыве рока, когда он был брошен стремительно - в бездну; уже подымается голос царицы водоворота небесных пучин: "Твой голос слышен...", "Ты ли?", "О, настигай, о, догони"; вот - Она:

Из очей ее крылатых
Светит мгла.
Трехвенечная тиара
Вкруг чела²²¹.

Она говорит:

Глядись, глядись,
Пока не забудешь
Того, что любишь²²².

А он любит теперь не Прекрасную Даму - болото, фиалку, "испытанных остряков" с островов:

Я сам, позорный и продажный,
С кругами синими у глаз²²³.

"Нет заката очам твоим звездным", и - "опусти глаза твои".

И когда со мной встречаются
Неизбежные глаза, -
Глуби снежные вскрываются...²²⁴

Ты опустила очи,
И мы понеслись²²

Куда же летят? Да из жизни: то - смерть.

Вот меня из жизни вывели
Снежным серебром стези²²⁶.

Вместе с гибелью образы рока, давящие образами черных монахов, попов, звонарей, невидимок, не давят; "оттуда " -- сюда они давят; "там " это лишь - тени, лишь черные маски, пролеты из снега ночной темноты; превращение "нечисти" в маски меняет гнетущее чувство в крылатое; все мы лишь маски; мир - "снежная маска"; и появляется лейтмотив маски:

Так смеется маска --
Маска к маске обратись.

Тихо шепчет маска -- маске
Злая маска -- маске скромной²²⁷.

"И она внимает маске", "и какие хочешь маски", "в темной маске прорезь... глаз", "странны были речи маски", "возврати мне, маска, душу", "ветер не догнал". Все - маски, маски. Это - тени темной ночи:

И еще темней -- на темной
Завеси окна
Темный рыцарь...²²⁸

Но "темный рыцарь - только снится". То - оставленный двойник: порог перейден в смерть. Встреча в бездне звездной - с Маской масок: с мировой душою; нет в ней страха, все - крылато: "птица вьюги темнокрылой", "осенившая крылами", "и крылатыми ". То крылья взлета в Мир иной; и легкость, легкость: "легкие тревоги", "крылья легкие раскину", "крылья легкие дала"; то крылья - в смерть и в гибель: "горе светлое мое" и "сердце хочет гибели", и весело "погибнуть", и "веселится смерть". Она - лишь Маска масок:

И под маской - так спокойно
Расцвели глаза²²⁹ -
- Что -
Я спутал все страницы,
Пока глаза твои цвели²³⁰.

"сладко в очи посмотрела"; и уж - "на завеси оконной золотится луч, протянутый от сердца"; и Она говорит: "от дремоты исцелись", "к созидающей работе возвратись".

И приветно глядят на меня:
- Восстань из мертвых!

Чудесная метаморфоза: "Как труп в пустыне я лежал". Она же, Смерть -

Золотистый уголь в сердце
Мне вожгла.²³¹

Да, это та, про которую Соловьев говорил:

Ты непорочна, как снег за горами,
Ты многодумна, как зимняя ночь;
Вся ты в огнях, как полярное пламя,
Темного Хаоса Светлая дочь.

Так пройдя испытание смертью, поэт восклицает уже за порогами "Снежной Маски".

О, весна, без конца и без краю
Без конца и без краю мечта:
Узнаю тебя жизнь, принимаю,
И приветствую звоном щита...²³²

Перебои в тональности образов, красок и ритмов от первого тома к второму не станут понятны без знанья душевно-духовной действительности и без учения гностиков, где вскрывается энтелехия²³³ Духа чрез силы сознанья - в культуру, в природу материи даже, которая - выделка Духа; припомним Владимира Соловьева, указывающего на систему Великого Валентина: "Величайшее достоинство Валентиновой системы, гласит Соловьев, состоит в... новом метафизическом (хотя облеченном в поэтическую форму) взгляде на материю. Древняя мысль знала... два представления о материальном бытии: или... это бытие являлось лишь субъективным признаком, обманом духа; или же... материи приписывалась самостоятельная реальность. В Валентиновой же системе впервые матерьяльное бытие определяется... как действительный результат душевных изменений"²³⁴. София в учении гностиков - эон²³⁵, которого изменение положений в плероме рождает духовные бури; итог, - появление мира материи, как приращенья духовности; вся мировая история - часть биографии этой Софии, падение, распаденье ее, возвращенье, смещение сфер, разделение, - все отражает поэзия Блока, так точно, как в грань бриллианта внедряется солнце.

нарушает первичное равновесие эонов, бросившись в бездну, где нет еще мира, но где будет он - отразителем, впечатлителем жизни плеромы, как миг озаренья сходящей Софии:

В свете немеркнущем
Новой Богини

Что было в извечном, - потом отразится на циклах культуры; сверженью Софии оттуда ответствует здесь: ощущенье Сошествия:

Знайте же, Вечная Женственность ныне...
на землю идет!

Биография Человека построена так, как он сложен идеями; озаренье Софией сознания, иль - инспирация, - память о бывшем, о сущем, о вечно грядущем:

"Предчувствую!.."

Вся лазурь золотистая Блока - предчувствие; но: -

Изменишь облик Ты!

Павши в бездну, София не зрит Глубины; потому что Ее - ограняют пределами; и - выделяют Ею страсть ее - в место мира, который появится, как воплощение страстных томлений Софии; это - Дочь Ее, Ахамот, плачет - в томящемся мраке; Софию же вновь водворяют в что было в до-мирном, - потом повторяется; мигу рождения Ахамот явно ответствует изменение Лика: является "Темного Хаоса Дочь". Вознесенью Софии ответствует: - померкание инспирации.

Вся биография наша построена так, как она промышляема в мире идей; и момент ухожденья Софии - повтор для культуры души:

Да святится Имя Твое.

И - плач Ахамот в темени оплотняется образом косного мира; Она - Душа Мира, а не София Небесная (та есть Царица, а эта - Царевна). Из слез пролитых - вытекают моря; из скорбей ее - земли; и демоны (попики, звонари, невидимки) -- от страха Ее; образ мира есть образ душевный, который всегда - до материи; эта последняя - интерференция образов; имагинация - ткань инспирации; Ахамот - в метаморфозе; а Мать - в неподвижно над-образном; Ахамот - море движения, водоворотов и вьюг; мне в письме называет Ее Блок Астартой: и он - ошибается; образ Астарты - аспект средь аспектов Ее.

улыбки Ее начинает светить свет физический; в ней возникает стремление ввысь, как у Матери некогда было стремление вниз; и стремление - космический Ум, Демиург; Параклет²³⁶ просвещает Ее; сочетанье стремлений двойной Ее сущности (темно-светлой, демиургически-хаотической) есть человек; он есть "век⁹*, иль слепое течение времени; он же - Чело; и борьба обостряется в нем; биография, отражая собой Душу Мира (Имагинацию), в ней отражает Премудрость; в самосознании - расплетаем сплетенья космической пряжи и нити ее возвращаем в мир Духа; высвобождаем мы Ахамот: в миг, когда все поймут пневму²³⁷, София Вторая в появится. Здесь исхождение мира - роман; и в любви романической проницаем мы тайну творения мира, но не любви в нашем куцом, бескрылом, безогнешюм смысле; любовь до конца совершенно конкретно-гностична; она - не раскрыта; в Любви друг ко другу доходим до Ахамот; Ахамот - Дочь: дочь Любви. Коль София - Премудрость, Душа Мировая - Любовь; но внести в нее свет может гнозис, мы в нем претворяем и Ахамот. Встреча с Софией поэтому через Любовь; так разумное просвещенье Любви в опознаньи духовных законов пути просвещения; пресуществляя любовь в человеческих отношениях, - распахиваем природу материи; и семеним ее Духом; последние тайны любви - в коллективе, в мистерии; и Соловьев в сочинении "Смысл любви " говорит:

"Как в любви индивидуальной два... существа... служат один другому... положительным восполнением, точно так же должно быть во всех сферах жизни собирательной... Необходимо изменить отношение человека к природе... установление истинного любовного, или сизигического отношения человека не только к его социальной, но и к его природной и всемирной среде -- ". И далее он говорит: "истинные поэты всегда оставались пророками всемирного восстановления жизни"²³⁸. И приводит отрывок из Фета:

Только у вас мимолетные грезы
Старыми в душу глядятся друзьями,
Только у вас благовонные розы
восторга блистают слезами¹³⁹.

Блок - выразитель любви, о которой еще не умеем мы внятно сказать; и - в любви его, личной, открылась Любовь: и в Офелии он увидал Беатриче, в которой - Царевна, скликающая параклетовых птиц; в Ней же

- Та, о Ком нет уже образов: Ту называем Премудростью; Блок повторил в биографии быта душевного всю биографию переживаний гностических: снисхождение, томленье, восход, появление Ахамот, встречу с Ней в безднах; понятно его потемнение золотисто-лазурного мира серо-зелено-лиловое -- в ночь: то - отход, безвозвратный, Софии; а попики, марева, зелья "Нечаянной Радости" -- страхи томящейся Ахамот, или Царевны-Царицы, которые переходят в свист вихря, в метелицу звезд; но гностический смысл, в нем отживший, - с ним связана Ахамот: он обусловит возможность вернуться в плерому. И "Снежная Маска" -- второе свидание: с Ахамот!

Третье свидание - встреча с Россией: об этом свидании - речь впереди.

Поразительно: как повторяется в лирике Блока лирическая философия Валентина: до мелких штрихов! В стихотворении, например "Царица смотрела заставки", великолепном по образам, вы ничего не поймете: зачем здесь Царица, какая такая; и почему здесь подчеркнутое противоположенье Царевны Царице, пока не поймете: Царица - Премудрость, Царевна же - Ахамот:

Царица смотрела заставки -
Буквы из красной позолоты.

Так ей - полагается:

Синие ночи Царицы.
. . . . . . . . . . . . . . .
Отворилось облако высоко
И упала Голубиная Книга.

У Царицы синие загадки
Золотые...

Иная - Царевна:

Царевне так томно...

Томленье сопутствует Ахамот; но к ней слетит параклетов а белая птица: слетает:

Прилетели белые птицы.
. . . . . . . . . . . . . . .
И плескались белые перья...

... Из лазурного ока

Но "око", которому вся протянулась Царевна - из нашего "окна" понявшего стезею гностической; да, загадан "духовный роман" меж Царевной и гностиком: и Царевна - Невеста; она

Твои числа замолит, царица.

плерому, окончится мир, мировая история, или последствия неравновесия некогда падшей царицы.

Смотрите во что превращаются образы Блока, когда подойдете вы к ним с ключом гнозиса. В каждом отрывке о Ней можно увидеть, о ком идет речь: так:

"Я ждал Тебя. Я дух к Тебе простер. В Тебе - спасенье!"

Ты в белой вьюге, в снежном стоне
Опять... всплыла.

Ахамот!

²⁴⁰ тяжелого материального мира - суровый закон; бессознательно Блок дает формулу подтверждения истины жизни.

Примечания

²⁰⁷ Цикл стихов, датированный декабрем 1906 - январем 1907 г., навеян встречей и знакомством с Н. Н. Волоховой. Опубликован отдельной книжкой в петербургском издательстве "Оры" в апреле 1907 г.

²⁰⁸ Начальная строфа стих. "Мы живем в старинной келье..." (1902).

²⁰⁹ "Ее несли" (1907).

²¹⁰ Это, как и предыдущая цитата, - из стих. "Настигнутый метелью" (1907).

²¹¹ Из стих. М. В. Ломоносова "Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния" (1743).

²¹² Из стих. "В октябре" (1906).

²¹³ Цитата из того же стих.

²¹⁴

²¹⁵ Белый под пеоном подразумевал сочетание ямба или хорея с пиррихием (двух смежных безударных слогов). По аналогии с античным пеоном в русском стали различать четыре вида. Третий пеон, о котором идет речь в тексте, характеризуется ударением на третьем слоге стопы с двухдольной анакрузой (безударные слоги в начале стиха до первого метрического акцента, на который обычно приходится ударный слог в стопе).

²¹⁶ Трехдольная имитация античного гекзаметра (шестистопного дактиля), введенная в русскую поэзию В. К. Тредиаковским.

²¹⁷ Античная шестидольная стопа о четырех слогах, комбинация ямбической и хореической стоп. В русской поэзии встречается редко.

²¹⁸ 0собый ритмический ход в трехсложном размере, когда в стопе содержится два словесных ударения - на первом и на третьем слогах.

²¹⁹ "Прочь!" (1907).

²²⁰ Завершающая строфа стих. Вл. Соловьева "На Сайме зимой" (1894).

²²¹ Из стих. "Прочь!".

²²² Строки из стих. "Настигнутый метелью".

²²³ Из стих. "Клеопатра".

²²⁴ "Снежная вязь" (1907).

²²³ Строки из стих. "На зов метелей" (1907).

²²⁶ Из стих. "Обреченный" (1907).

²²⁷ Неточные цитаты из стих. "Бледные сказанья" (1907).

²²⁸ Неточная цитата из того же стих.

²²⁹ "Неизбежное" (1907).

²³⁰ Цитата из стих. "Они читают стихи" (1907).

²³¹ Из стих. "Прочь!".

²³² Первая строфа стих. "О, весна без конца и без краю..." (1907), открывающего поэтический цикл "Заклятие огнем и мраком".

²³³ Понятие в философии Аристотеля, означающее осуществление какой-либо возможности бытия.

²³⁴ См.: Валентин и валентиане // Энциклопедический словарь, изд. Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. Спб., 1881. Т. V. Полутом 9. С. 406--407. Валентин (ум. ок. 161 г.) - самый значительный из философов-гностиков.

²³⁵ Термин древнегреческой философии, означающий вечность, время, как некую целостную самозамкнутую структуру. В учении гностиков, оказавших воздействие на теософию и антропософию, утверждается идея иерархического множества эонов как посредников между непостижимым и изначальным верховным богом и материальным миром: 30 эонов составляют выраженную полноту бытия - плерому, которую венчает тридцатый зон - София.

²³⁶ Персонаж гностической мифологии, Спаситель или Утешитель, посланный Христом ради пробуждения сознания в падшей ипостаси Софии - Ахамот, ради возвещения людям истины о небесном бытии.

²³⁷ От греч. pneuma - дыхание, дуновение, дух. В древнегреческой философии - сила, регулирующая дыхание; позднее, особенно в стоицизме, жизненная сила, отождествляемая с логосом - первоогнем; космическое "дыхание", дух; в христианстве - "Святой Дух", третье лицо Троицы.

²³⁸ См.: Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. С. 545--547.

²³⁹ Строки из стих. "Поэтам" (1890).

²⁴⁰ В индийской философии - особая мистическая сила, непреложный "закон возмездия" за совокупность поступков, намерений, страданий, определяющий судьбу живого существа в последующих перевоплощениях. Учение о перевоплощении и карме и многие другие мифологемы древнеиндийской философии, брахманизма и индуизма вошли составной частью в антропософское учение.