ВОСПОМИНАНИЯ ОБ АЛЕКСАНДРЕ БЛОКЕ
В то время как в Москве молодой режиссер 1, окруженный юными единомышленниками, искал новые формы в театральном искусстве, в Петербурге начинающий поэт Блок говорил свое новое в «Стихах о Прекрасной Даме». Поэт перестал мечтать о театре, как в ранней юности («Мое любимое занятие — театр»), но театр готовил на него нападение. Откристаллизовавшейся в Москве труппе во главе с Мейерхольдом суждено было сделать театр снова желанным и нужным для поэта.
В некоторых воспоминаниях о Блоке говорится, что поэт бывал за кулисами, вращался в кругу актеров. Многим это должно показаться случайным: молодой человек развлекался театральными представлениями, веселился в кругу интересных женщин.
«Болтали... Много хохотали...» — пишет М. А. Бекетова мимоходом. На самом деле это было несколько не так.
В театре Коммиссаржевской создалась особая атмосфера, подходящая для поэта Блока. Перед открытием сезона устраивали собрания по субботам, на которые приглашались все наиболее значительные новые литераторы и поэты, для того чтобы актеры, общаясь с ними, находились в сфере влияния нового искусства 2.
Театр ремонтировался, и гостей пришлось принимать на Мастерской <улице>, в помещении Латышского клуба, там же, где шли репетиции. Художника Н. Н. Сапунова попросили как-нибудь украсить нескладную длинную комнату с узкой эстрадой. Он удивил всех своей изобретательностью. Голубое ажурное полотно, напоминающее сети или, скорее, паутину, окутало стены. Это была часть декораций для «Гедды Габлер». Невзрачная дешевая кушетка закрылась ковром. На покрытом сукном столе стояли свечи. Комната преобразилась. Труппа собралась заранее. У актеров было приподнятое настроение, но вели себя все очень сдержанно.
Вера Федоровна Коммиссаржевская, трепещущая и торжественная, как перед первым представлением, ждала гостей.
В этот вечер Сологуб читал свою пьесу «Дар мудрых пчел». Я не заметила, когда вошел Блок, только после чтения я увидела его, стоявшего у стены рядом с женой, Любовью Дмитриевной, одетой в черное платье с белым воротничком. Она была высокого роста, с нежным розовым тоном лица, золотыми волосами на прямой пробор, закрывающими уши. В ней чувствовалась настоящая русская женщина и еще в большей степени — героиня северных саг.
Наружность Блока покорила всех. Он был похож на германских поэтов — собирательное из Гете и Шиллера. В тот вечер, по примеру других поэтов, он читал стихи в знакомой нам манере, но с совершенно индивидуальными интонациями и особенным металлическим звуком голоса. В нем чувствовалась внутренняя сила и большая значительность.
Блок приковал к себе общее внимание, хотя героем вечера должен был быть Ф. К. Сологуб. Сергей Городецкий делил успех с первым. Оригинальный и обаятельный, он стал нам близким как-то сразу. Из всех стихов, прочитанных Блоком, «Девочка в розовом капоре» 3 пленила меня больше всего; мне так захотелось прослушать еще раз это стихотворение, что я обратилась к Блоку с довольно странной просьбой — прочитать мне его. Александр Александрович охотно и просто согласился на это. Мы стали оба за полуоткрытой дверью, и поэт прочел мне со всей проникновенностью «Девочку в розовом капоре».
Собрание было многолюдно. Все присутствующие читали свои стихи. Кузмин пел «Александрийские песни». Вера Федоровна пела и декламировала. Кажется, в первую же субботу был поставлен «Дифирамб» Вячеслава Иванова 4. Все наши актеры, скрытые занавесом, изображали хор. Я читала слова пифии. В промежутках между декламацией и пением весело болтали группами, завязывались знакомства. Мелькали женские улыбки, локоны, шарфы... Вихреобразные движения Филипповой, скользящая походка Мунт, пылающие глаза Волоховой, усталые, пленительные движения Ивановой и, как горящий факел над всем, — сама Коммиссаржевская; все эти женщины приветливо слушали, восхищались и восхищали, переносясь от одной группы писателей к другой.
Конец вечера Мунт, Иванова, Волохова и я провели в компании Блока и Городецкого. Они оба мне вспоминаются как-то нераздельно. Тут началось наше дружество. Я попросила обоих поэтов дать мне стихи для чтения, и оба охотно исполнили мою просьбу.
В следующую субботу я получила от Городецкого собственноручно переписанную «Весну монастырскую» и от Блока — «Вот явилась, заслонила всех нарядных, всех подруг...» 5. Почему-то впоследствии Блок изменил в этом стихотворении строки, которые особенно мне нравились. Вместо напечатанных теперь — «золотой твой пояс стянут» и т. д., там было следующее: «Так пускай же ветер будет петь обманы, петь шелка, пусть вовек не знают люди, как узка твоя рука...» В такой редакции я всегда и читала это стихотворение 6.
На втором собрании 7 Блок читал свою пьесу «Король на площади». И еще более неотразимое впечатление он произвел на нас. Поэт сидел за столом, голова его приходилась между двумя красными свечами. Лицо, не склоненное над рукописью, только опущенные глаза. Я думаю, что та радость, которую я испытывала при ощущении гармонии в существе поэта, охватывала и других присутствующих.
как Блок сказал кому-то: «Зодчий и его дочь — это кадеты». Я рассмеялась про себя, потому что мысленно поставила рядом с образом Зодчего думского говоруна в визитке. Тогда я еще не привыкла к отображению действительности в стихах Блока. Всякий действительный факт преображается в его творчестве. Такое же недоумение вызвала у меня другая фраза Блока, тоже в самом начале знакомства. Разговор зашел о стихотворении «В голубой далекой спаленке твой ребенок опочил...» Я спросила: «Ребенок умер?» — и получила ответ: «Мать его задушила». Помню, что у меня вырвалось: «Не может быть! Тут нет убийства!» Александр Александрович улыбнулся и сказал: «Ну, просто умер, можно и так». Несомненно, что в данном случае какое-то происшествие из газет попало в мир блоковской поэзии и было выражено таким образом 8.
После небольшого перерыва, во время которого обсуждалась прочитанная пьеса 9, автора и других поэтов попросили опять читать стихи. На этот раз Блок прочитал «Незнакомку» 1011. «По вечерам над ресторанами...» имело наибольший успех. Этот вечер можно считать началом тесной дружбы Александра Блока с небольшой группой актеров, которая впоследствии принимала участие в его «снежных хороводах»: H. Н. Волохова, Е. М. Мунт, В. В. Иванова, В. П. Веригина, В. Э. Мейерхольд, Б. К. Пронин, позднее А. А. Голубев, Случилось это, вероятно, потому, что мы больше всех других хотели постоянно соприкасаться с миром Блока, относились ко всему, что было связано с ним, с наибольшим азартом. Я вспоминаю Александра Александровича в черном сюртуке, торжественного, но без всякой напыщенности, и с ним рядом Городецкого — славного, во всем настоящего, веселого, изобретательного и оригинального. От него веяло «древними поверьями» 12
Поэтов и художников приглашали не только в гости, но и на генеральные репетиции. После первого представления «Гедды Габлер» все собрались в фойе театра 13. Потом мы уже небольшой компанией начали собираться, по субботам, у Веры Викторовны Ивановой.
Примечания
Печатается по изданию: Ученые записки Тартуского гос. университета. Труды по русской и славянской филологии, IV, вып. 104. Тарту, 1961, с. 310—371. Впоследствии эта публикация вошла в кн.: В. П. Веригина. Воспоминания (Л., 1974), в подготовке которой автор уже не участвовал.
—1974) — драматическая актриса. Училась в школе Московского Художественного театра, на сцене с 1902 г., в 1905 г. играла в студии Художественного театра, с осени 1906 г. — в труппе В. Ф. Коммиссаржевской в
Петербурге, в 1908—1909 гг. — в театре Корша в Москве После Октябрьской революции занималась режиссерской и театральнопедагогической работой.
К воспоминаниям о Блоке В. П. Веригина приступила в 1926 г., когда была написана первая глава; остальные главы датируются серединой 30-х гг. см. Ученые записки Тартуского гос. университета, IV, с. 310).
1. В. Э. Мейерхольд.
2. Собрания по субботам начались 7 октября 1906 г. с приходом В. Э. Мейерхольда в качестве главного режиссера театра.
«Поэт» (II, 69).
4. Имеется в виду кантата «Факелы» («С тех пор, как мощный Прометей...»), снабженная подзаголовком: «Дифирамб».
5. Ошибка памяти мемуаристки: стих. «Вот явилась. Заслонила...» было написано лишь в декабре 1906 г. (II, 254).
6. Строфа «Золотой твой пояс стянут...» и т. д. имеется и в рукописи, и во всех публикациях; строфа «Так пускай же ветер будет...» и т. д. (имеющаяся в рукописи) была введена в печатный текст только в 1918 г.
7. 14 октября 1906 г.
«Земля в снегу») говорит по этому же поводу другое: «На наш вопрос: умер ребенок или уснул... — он ответил совершенно искренне и несколько растерянно: — Не знаю, право, не знаю» (Ученые записки Тартуского гос. университета IV, 372).
9. Вскоре (17 октября) художественный совет театра
В. Ф. Коммиссаржевской уведомил Блока о решении поставить «Короля на площади» (постановка не была осуществлена).
10. Речь идет о стих. «Незнакомка».
11. В. П. Веригина ошибочно полагает, что H. Н. Волохова явилась «воплощением» Мэри — персонажа лирической драмы «Незнакомка».
«Незнакомка»; II, 186).
«Гедда Габлер» 10 ноября 1906 г. открылся сезон в театре В. Ф. Коммиссаржевской.