ВЕЧЕР БЛОКА
В БОЛЬШОМ ДРАМАТИЧЕСКОМ ТЕАТРЕ
Первый большой авторский литературный вечер Александра Блока, устроенный Домом искусств, состоялся 25 апреля 1921 года в петербургском Большом драматическом театре.
Ровно за два года до того, 25 апреля 1919 года, Блок был назначен председателем режиссерского управления этого театра.
Блок и раньше выступал на литературных вечерах с чтением своих стихов, но обычно это бывало в небольших аудиториях, рассчитанных преимущественно на деятелей литературы и искусства, человек на сто пятьдесят — двести — в Доме искусств на Мойке, в Вольфиле (Вольная философская ассоциация) на Фонтанке и в Тенишев- ском училище на Моховой, выступал еще, как я уже рассказывал, в 1920 году в Политехническом музее в Москве.
Теперь Блоку предстояло выступить в театре, вмещающем около двух тысяч человек, и это его беспокоило; беспокоило, хватит ли голоса, будет ли слышно в последних рядах и на галерке. И, несмотря на то что некоторый опыт выступлений с этой сцены у Блока был, он все же волновался.
О предстоящем вечере по городу была расклеена большая афиша. Накануне открытия продажи билетов у билетной кассы театра на Фонтанке выстроилась длинная очередь молодежи. Однако счастливцев, простоявших сутки в очереди и получивших билеты, оказалось гораздо меньше, чем желающих попасть на вечер.
Но в театре каким-то таинственным образом оказалось гораздо больше людей, чем было продано билетов.
Молодежь забила все проходы в партере и на ярусах.
Администрация и контролеры, должно быть, не случайно ослабили свое усердие в этот вечер.
В первых рядах кресел сидели почетные гости: мать, жена и тетка поэта, все ведущие артисты театра, любившие поэта и гордившиеся своим художественным руководителем.
Я с трудом пробрался за кулисы. Там тоже было полно людей. Задолго до начала вечера туда собралась большая толпа рабочих сцены, пришедших послушать стихи своего старшего товарища по работе. Все они принарядились, как на праздник. Сюда же пришли друзья и знакомые Блока, не сумевшие раздобыть билеты. Все эти люди толпились за кулисами у лестницы. А лестница была так забита людьми, что пришедший для съемок фотограф М. Наппельбаум едва пробрался со своим громоздким фотоаппаратом. (Кстати, на этом вечере большой мастер своего дела М. Наппельбаум сделал и оставил нам две последние и, пожалуй, лучшие фотографии поэта: на одной Блок снят один, а на другой вместе с К. И. Чуковским.)
Накануне вечера я напомнил Александру Александровичу о моей давней просьбе и его обещании познакомить меня с К. И. Чуковским. Блок сказал, что попытается сделать это завтра же в театре, перед началом вечера.
Я пришел, как мы условились, пораньше и застал Александра Александровича на сцене. Он разговаривал с директором театра Т. И. Бережным. Заметив меня, Блок что-то сказал собеседнику, направился ко мне, взял меня под руку и, улыбнувшись, сказал:
— Идемте, сейчас произойдет историческое событие: знакомство «Алконоста» с Чуковским.
Он повел меня на другой конец сцены, где Корней Иванович, готовясь к вступительному слову, просматривал свои заметки.
— Корней Иванович, разрешите представить вам, — Блок назвал меня, — моего издателя. Помните, я говорил вам о нем?
— Да, да, конечно, помню, — сказал Корней Иванович. Но по лицу его было видно, что в эту минуту он ничего не помнил.
Озабоченный своим вступительным словом, он рассеянно скользнул по мне глазами, пожал руку, бросил какой-то комплимент «Алконосту», улыбнулся Блоку и сказал ему, что он очень волнуется. Александр Александрович пожал его руку выше локтя, сказал несколько ласковых, успокоительных слов, опять взял меня под руку и повел обратно.
для знакомства. Он имел в виду нашу совместную поездку в Москву.
В отличие от К. И. Чуковского, Блок к этому времени уже успокоился. Он был лишь немного возбужден предстоящим выступлением.
Не стану описывать этот вечер — о нем очень хорошо рассказано К. И. Чуковским в его воспоминаниях, а поэтом Николаем Брауном написана поэма-воспоминание8, есть и другие воспоминания, но я их не знаю. Могу только сказать, что успех Блока был огромный. Читал он, как всегда, просто и ровно, не возвышая голоса, и удивительно, что в самых отдаленных местах зрительного зала голос его был отлично слышен (об этом мне потом говорили многие). После каждого стихотворения в зале поднимался шквал аплодисментов и выкриков. Блок стоял один на сцене. Он растерянно улыбался и ждал, когда стихнет зал.
Когда я услышал, что Александр Александрович начал читать стихотворение «Девушка пела в церковном хоре», я понял, что он читает последнее стихотворение, что больше на этом вечере он читать не будет.
Но вот наконец аплодисменты стали утихать, публика начала медленно и неохотно расходиться.
На сцене актеры театра и друзья окружили поэта, поздравляли его с успехом, благодарили. Каждый тянулся пожать ему руку.
Александр Александрович улыбался: он казался здоровым, довольным.
А в это время на Фонтанке, у выхода из театра, собралась большая толпа. Это были молодые люди, они ждали Блока и шумно обменивались впечатлениями. Им хотелось поближе увидеть любимого поэта и еще раз поблагодарить его.
На следующий день Александр Александрович с утра жаловался на усталость и в оставшиеся несколько дней до отъезда в Москву не выходил из дома.
Примечания
«Молодость» («Звезда», 1960, № 1, и отдельно —Л., 1960, с. 30—35).