Поиск по творчеству и критике
Cлово "EDUCATION"
Входимость: 3. Размер: 57кб.
Входимость: 2. Размер: 66кб.
Входимость: 2. Размер: 98кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Входимость: 1. Размер: 85кб.
Входимость: 1. Размер: 120кб.
Входимость: 1. Размер: 101кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 57кб.
Часть текста: каковы были причины ее возникновения, откуда произошли ее ритмы. Интересно и небесполезно и для себя, и для других припомнить историю собственного произведения. К тому же нам, счастливейшим или несчастливейшим детям своего века, приходится помнить всю свою жизнь; все годы наши резко окрашены для нас, и - увы! - забыть их нельзя, - они окрашены слишком неизгладимо, так что каждая цифра кажется написанной кровью; мы и не можем забыть этих цифр; они написаны на наших собственных лицах. Поэма "Возмездие" была задумана в 1910 году и в главных чертах была набросана в 1911 году. Что это были за годы? 1910 год - это смерть Коммиссаржевской, смерть Врубеля и смерть Толстого. С Коммиссаржевской умерла лирическая нота на сцене; с Врубелем - громадный личный мир художника, безумное упорство, ненасытность исканий - вплоть до помешательства. С Толстым умерла человеческая нежность - мудрая человечность. Далее, 1910 год - это кризис символизма, о котором тогда очень много писали и говорили, как в лагере символистов, так и в противоположном. В этом году явственно дали о себе знать направления, которые встали во враждебную позицию и к символизму, и друг к другу: акмеизм, эгофутуризм и первые начатки футуризма. Лозунгом первого из этих направлений был человек - но какой-то уже другой...
Входимость: 2. Размер: 66кб.
Часть текста: опубликовать, сделаны в конце 1922 или в начале 1923–го. Кроме некоторых сокращений, в них не изменено ничего. И в них нет расхождений с тем, что мною написано шестьдесят лет спустя. Я не хочу даже исправлять неточности, которые есть в тексте. И если через шестьдесят лет у меня возникло ощущение, что трамвай от Нарвских ворот шел в Стрельну пустой, это не противоречит тому, что он иногда бывал полным. И если я говорю, что Мария Андреевна Бекетова была старшей сестрой Александры Андреевны (хотя на деле она была младше ее на год), то в этой неточности тоже заключена правда. «Тетя Маня» всегда была старшей для «Аси», с детства, с юности, «сестру резоня и уча», она опекала ее именно как старшая. Это знал Блок, сделавший ее старшей в поэме «Возмездие». Я не буду здесь комментировать и объяснять все то, что стояло для Блока за образом «золотого луча» и «золотого меча», — обо всем этом я подробно говорю в той части книги, которая посвящена «социальной трагедии» «Кольцо Нибелунгов», теме подвига и героя. И я думаю, что читатель сам поймет, что, говоря про «обмеление души» в периоды «пьянств, бреда и общественности», Блок имел в виду «общественность» религиознофилософских собраний и других видов интеллигентского празднословия. Конечно, «и пена есть...
Входимость: 2. Размер: 98кб.
Часть текста: сердца начались припадки эпилептического характера, после которых она впадала в угнетенное состояние. Блок наводит справки о санаториях, совещается с докторами-психиатрами, умоляет мать переехать в Петербург. К своей квартире он присоединяет две комнаты из соседней квартиры и с увлечением занимается устройством помещения для матери. В его длинных письмах, полных деловых подробностей, советов, утешений, чувствуется глубокая скрытая нежность. Александра Андреевна приезжает в Петербург в начале февраля, а в марте ее перевозят в санаторию, в Сокольники, около Москвы. Нервная болезнь матери Блока выражается в ужасе перед жизнью. Поэт старается ее ободрить и успокоить, но он сам живет в "страшном мире" и тоскует не меньше ее. В январе он внезапно оживляется: к земле приближается неизвестная комета, быть может несущая гибель. "Известно ли тебе, - пишет он матери, - что кроме кометы Галлея (безопасной, вроде Натальи Николаевны) идет другая, неизвестная-- настоящая незнакомка? Хвост ее, состоящий из синерода (отсюда - синий взор), может отравить нашу атмосферу, и все мы, примирившись перед смертью, сладко заснем от горького запаха миндаля в тихую ночь, глядя на красивую комету". И через два дня снова пишет о комете: "Я очень оживлен, комета, разумеется, главная...
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: его гениальностью и восхищался своеобразностью его нрава. Чаще всего бывал у нас Дмитрий Иванович во время ректорства отца. С матерью нашей он тоже был хорош, да и ко всей семье расположился. Тут была не одна симпатия, но также и то обстоятельство, что мои родители оказали ему большую нравственную поддержку в трудную минуту его жизни. Своеобразная крупная фигура Дмитрия Ивановича часто появлялась в нашем доме. Бывал он и в Шахматове, которое куплено по его совету. Приезжал он обычно один, в тележке, под сиденьем которой оказывались привезенные для нашей матери бесчисленные томы Рокамболя 1 и других книг в том же роде. Такое чтение было его любимым отдохновением после научных трудов, которым он предавался со свойственной ему страстностью. Он проводил у нас целые часы в интересной беседе, среди клубов табачного дыма, и уезжал в свое Боблово, расположенное в 8-ми верстах. Боблово куплено Менделеевым гораздо раньше нашего Шахматова. Оно значительно больше его по количеству десятин, не так уютно, но как самая усадьба, так и местоположение - грандиознее....
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: Месть, месть – в холодном чугуне Звенит, как эхо, над Варшавой, То Пан-Мороз на злом коне Бряцает шпорою кровавой… Вот – оттепель: блеснет живей Край неба желтизной ленивой, И очи панн чертят смелей Свой круг – ласкательный и льстивый. Всё, что на небе, на земле, Повито злобой и печалью… Лишь рельс в Европу в черной мгле Поблескивает верной сталью. 2 Отец лежал в «Аллее роз», Уже с усталостью не споря. А поезд мчал меня в мороз От берегов родного моря. Вошел я. «В пять он умер. Там», – Сказал поляк с любезной миной. Отец в гробу был сух и прям. Был нос прямой – а стал орлиный. Был жалок этот смятый одр, И в комнате чужой и тесной Мертвец, собравшийся на смотр, Спокойный, желтый; бессловесный. Застывший в мертвой красоте, Казалось, он забыл обиды: Он улыбался суете Чужой военной панихиды. Но я успел в лице признать Печать отверженных? скитальцев (Когда кольцо с холодных пальцев Мне сторож помогал снимать). 3 Да, я любил отца в те дни Впервой и, может быть, в последний… В толпе затеплились огни Вослед за скучною обедней… И чернь старалась как могла; Над гробом говорили речи; Цветами дама убрала Его приподнятые плечи. Потом – от головы до ног Свинцом спаяли ребра гроба (Чтоб он, воскреснув, встать не мог, – Покойный слыл за юдофоба). От паперти казенной прочь Тащили гроб, давя друг друга. Бесснежная визжала вьюга Злой день сменяла...
Входимость: 1. Размер: 85кб.
Часть текста: в его «благородстве» (3, 314), в человеческой теплоте, которая в сфере общественности проявлялась «народолюбием», пафосом жертвы, «сораспятием» (3, 463). Потому-то интимная тема ухода из Дома в дальнейшем слилась у Блока с критикой либерального гуманизма XIX в. Другая важная примета жизни Бекетовых — интенсивность духовных поисков, высокая культура. Дед, ученый и общественный деятель; бабка, Е. Г. Бекетова, переводчица с английского, французского и других европейских языков; тетки (поэтесса Е. А. Краснова; детская писательница и переводчица М. А. Бекетова, будущий биограф Блока); наконец, мать поэта, А. А. Блок, тоже занимавшаяся литературным трудом, — все это были люди одаренные, широко образованные, любившие и понимавшие слово. Воспитание Блока неотделимо от подчеркнутого им самим «дворянского баловства» (3, 462), от «éducation sentimentale» 4 (3, 298), определивших длительное отсутствие «жизненных опытов» (7, 13), наивность в быту и политике. Но этому же воспитанию Блок обязан тем, что жил с раннего детства в атмосфере ярких культурных впечатлений. Особенно важными оказались для...
Входимость: 1. Размер: 120кб.
Часть текста: 1908 года. И — в этом я уверена — все‑таки похож в том главном, что определяет его путь, о котором он сказал: «…путь среди революций; верный путь». Сейчас очень легко быть «умнее» Блока, потому что он действительно не знал революционной теории и не верил в ее значение, потому что острейшее предчувствие «тектонических» сдвигов в судьбах человечества порой получало в его толковании христианско–эсхатологическую окраску. И многое еще можно напомнить и перечислить. А потом — повторить слова самого Блока: «Путь среди революций; верный путь». «…Только вкратце хочу напомнить Вам наше личное, — писал Блок в неотправленном письме к Зинаиде Гиппиус. — Нас разделил не только 1917 год, но даже 1905–й, когда я еще мало видел и мало сознавал в жизни. Мы встречались лучше всего во времена самой глухой реакции, когда дремало главное и просыпалось второстепенное. Во мне не изменилось ничего (это моя трагедия, как и Bаша ), но только рядом с второстепенным проснулось главное». Я думаю, что здесь Блок — по великой беспощадности своей — несправедлив к себе. Ведь во время самой глухой реакции созданы не только стихи страшного мира, где воплотилась боль за унижение человека, ненависть ко всем уродствам и болезням в жизни предреволюционного времени. В эти же годы — черные годы — созданы стихи о России, «Ямбы», «На поле Куликовом» — цикл, пронизанный волей к подвигу, огненной любовью к Родине, огненной верой в ее великое будущее. Вот это главное, языками пламени прорывавшееся даже в самое страшное время, и стало основным после Октября. Но «второстепенное» то, что рождало в предреволюционные годы трагическую противоречивость мировосприятия, — тоже продолжало жить в сознании художника, вызывая несправедливое...
Входимость: 1. Размер: 101кб.
Часть текста: Часть их ушла в лагерь открытых врагов революции, часть засела в уцелевших легальных обществах рабочего класса и старалась свернуть пролетариат с революционного пути, старалась дискредитировать революционную партию пролетариата. Отходя от революции, попутчики старались приспособиться к реакции, ужиться с царизмом. Царское правительство использовало поражение революции, чтобы наиболее трусливых и шкурнически настроенных попутчиков революции завербовать себе в агенты - в провокаторы. ... Наступление контрреволюции шло и на идеологическом фронте. Появилась целая орава модных писателей, которые «критиковали» и «разносили» марксизм, оплевывали революцию, издевались над ней, воспевали предательство, воспевали половой разврат под видом ««культа личности». В области философии усилились попытки «критики», ревизии марксизма, а также появились всевозможные религиозные течения, прикрытые якобы «научными» доводами. «Критика» марксизма стала модой. Все эти господа, несмотря на всю их разношерстность, преследовали одну общую цель -отвратить массы от революции»....