Поиск по творчеству и критике
Cлово "MINIMUM"
Входимость: 2. Размер: 97кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 120кб.
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Входимость: 1. Размер: 173кб.
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 97кб.
Часть текста: нескольких дней (или недель), проведенных в большом напряжении и восторге, но отдохнувший от тяжелого и ненужного последних лет. Мне скоро 31 год. Я много пережил лично и был участником нескольких, быстро сменивших друг друга, эпох русской жизни. Многое никуда не вписано, и много драгоценного безвозвратно потеряно. В начале сентября мы воротились: Люба — из Парижа, я — оттуда же, проехав Бельгию и Голландию и поживя в Берлине. Мама поселилась здесь, у них уютно и тихо. Как из итальянской поездки (1909) вынесено искусство, так и из этой — о жизни: тягостное, пестрое, много несвязного. Женя, как и летом, непонятен мне, но дорог и любим. В последний раз, когда он приходил, мне было с ним чрезвычайно хорошо. Мама близка с Марией Павловной, — сны Марии Павловны, припадки. Пяст живет, сцепя зубы, злится и ждет лучшего. Он поселился в непрактической квартире с сильно беременной женой, каждый день на службе, послал рассказ (больница, Врубель?) в «Русскую мысль» (через Ремизова), перевел Тирсо ди Молину (как я «Праматерь» — много никуда не годного, чего, как и я тогда (ЫЯ — Бенуа!), не видит). Стихов не пишет. «Западник». Мы еще не видались как следует. Городецкий — затихший, милый. Его статья обо мне, несказанно тронувшая (Люба приносит ее, когда я лежу в кровати утром в смертельном ужасе и больной от «пьянства» накануне). Его комедия — свидания с Савиной, аудиенция у чиновника Теляковского. Его жена поет. Никитин (сейчас он в Воронеже открывает памятник). Все только факты, почти голые, осветится понемногу потом, если писать почаще. Клюев — большое событие в моей осенней жизни. Особаченный Мережковскими, изнуренный приставаньем Санжарь, пьяными наглыми московскими мордами «народа» (в Шахматове было, по обыкновению, ...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: в Киеве. У тебя я - не я. Ты не откажешь мне в свидании. Я могу свести его до minimum'a: но, милый, будь в 8 часов у Палкина. ЖДУ*. Если не можешь, известидо 8 часов. Адрес. С. -Петербург. Угол Невского и Караванной. Мебл<ированные> Комнаты Париж. Любящий Тебя глубоко Боря P. S. Любови Дмитриевне мой привет и уважение. Si tu ne rtie trouve pas, alors je suis arrêté. B. Bougaieff** 3 Примечания 1 Датируется предположительно, по связи с указываемой датой приезда Белого в Петербург (23 августа). В комментарии Н. В. Котрелева (ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 255) утверждается, что это письмо Белого "можно отнести только к 19 августа", - на том основании, что, узнав из письма Л. Д. Блок от 18 августа точный срок ее возвращения в Петербург ("Мы пробудем в Шахматове до 23-го августа, затем в Петербурге" // Там же. С. 254), Белый, якобы, немедленно написал Блоку настоящее письмо с сообщением точной даты своего приезда. Однако в п. 165, отправленном из Москвы 20 августа, Белый информирует Блока о том, что ждет его ответа до 25 августа (надо полагать, по своему московскому адресу). Наиболее вероятно, что 19 августа, на следующий день по получении известия от Л. Д. Блок, Белый в ответном (несохранившемся) письме сообщил ей о своем решении приехать в скором...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: посвященная ограничению значения "символической школы", которую Вячеслав проповедует упорно и, я сказал бы, без музыкального слуха (помнишь, Ты говорил об отсутствии музык<ального> слуха у Мережковского? - Рядом с этой статьей В. И. - и фельетон Мережковского - симфония), - Твоя статья производит впечатление форточки, открытой в накуренной комнате; но форточки узкой, потому что и Ты говоришь здесь, закрыв лицо. Ведь для "вонеловенивания" сходимся мы в "Трудах и днях"; а все, что есть пока в первом отделе, могло бы быть и в "Аполлоне". Первый No - номер Вячеслава Иванова; над печальными людьми, над печальной Россией в лохмотьях он с приятностью громыхнул жестяным листом, - только так я слышу это режущее мне ухо восклицание о χάϑαρσις'e. {Катарсис (очищение) (греч.).} И потому бросаюсь я от этого жестяного грохота к умной и страстной статье Метнера 6 , пускай - на тему, далекую мне: за ней я вижу это печальное человеческое лицо гонимого судьбой. Оттого-то я сам хочу говорить о Стриндберге 7 (кстати, Пяст пишет об Э. По, главн<ым> образом, кажется, опираясь на "Εὔρηχα" и биографию) 8 . Всю кашу заварил Вячеслав Иванов; можно повернуть оптимистически и сказать: Вяч. Ив<анов>, грозно нападая на кого-то, потрясает манифестом о символической школе, - и горе тому, кто не с ней; Ты всячески стараешься свести эту "школу" к minimum'у; она, в конце концов, только "внутренний канон"; наконец, Пяст объясняет, что "внутренний канон" есть... 2 х 2 = 4. 9 Завершив, наконец, как бы по необходимости, этот круг, созданный не потребностями "Мусагета", но...
Входимость: 1. Размер: 120кб.
Часть текста: восприятий. Я не хочу спорить, не хочу опровергать легенды, бытующие в литературных кулуарах, а также и в работах некоторых мемуаристов, тем более что я знакома с очень небольшим числом произведений этого жанра. Попытаюсь «нелживо и неспешно» рассказать о Блоке, таком, каким я его знала в 1918–1921 годах. Понимаю, что по многим приметам и реалиям образа жизни, быта, связей и отношений с людьми Блок пооктябрьских лет не похож на Блока 1901 или 1908 года. И — в этом я уверена — все‑таки похож в том главном, что определяет его путь, о котором он сказал: «…путь среди революций; верный путь». Сейчас очень легко быть «умнее» Блока, потому что он действительно не знал революционной теории и не верил в ее значение, потому что острейшее предчувствие «тектонических» сдвигов в судьбах человечества порой получало в его толковании христианско–эсхатологическую окраску. И многое еще можно напомнить и перечислить. А потом — повторить слова...
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Часть текста: и других светских обязанностей. Письмо его на эту тему очень характерно. "За то, что ты делаешь визиты, а Францик тебе это позволяет, я прямо сержусь на вас обоих. Всякому человеку нужно быть, хотя бы до minimum'a таким, каков он есть, существуют черты, которых не преодолеешь. Таковы для нас с тобой (обоих соверш. одинаково) - отношения к "обыкновенным", посторонним "ближним". Я знаю твердо, что если я начну "исполнять обязанности", вроде твоих (хотя бы, по отнош. к родственникам Марьи Тимоф. Блок, или к своим), то я долго не выдержу. Потому я поневоле (по обязанности перед самим собой) должен экономить себя - и низа что не отдам ни одной части своей души (или "досуга", или времени) таким посторонним людям. В противном случае - я могу сойти с ума без всяких преувеличений... (Ни о карьере, ни о спасении приличий уже не может быть и речи, при условии твоих припадков)". Здесь Ал. Ал. говорит о тех припадках эпилептического характера, которым подвержена была его мать. Доктора называют их "эпилептоидами". Они связаны с болезнью сердца и начинаются с момента неописуемого блаженства или страдания, затем краткого беспамятства. Они сопровождаются известной степенью духовного просветления и очень тяжелы по своим последствиям: потеря памяти, растерянное и удрученное состояние; обычные явления жизни получают характер чего-то дикого и страшного. Блок торопит мать скорее бросить Ревель, скорее переезжать в Петербург. По этому поводу он пишет 29 янв.: "Прямо в санаторию ехать не следует уже потому, что тебе нужно "выговориться" со мной..." и 22 января: "Экономить на этом ни в коем случае нельзя, вообще, надо отнестись к этому очень серьезно, а деньги (хотя бы часть) взять у меня, это будет для меня первая...
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: все, что Ты пишешь, и слышал о Тебе от самых разнообразных людей самые разнообразные вещи. По-видимому, и Ты был в том же положении относительно меня; ввиду наших прежних отношений и того, что мы оба служим одному делу русской литературы, я считаю то положение, которое установилось теперь, совершенно ненормальным. Не только чувствую душевную потребность, но и считаю своим долгом написать Тебе это письмо 2 . Начну с того, что было последней побудительной причиной. Тастевен сейчас написал мне те условия, на которых Ты согласен возвратиться в "Зол<отое> Руно" 3 . Первое: чтобы "Руно перестало опираться на группу, идейное значение которой равно нулю". Я не понимаю, какую группу Ты разумеешь; "Руно" определяет ее чисто внешним образом: "петербургские литераторы" - и разумеет под этим в данный момент Вяч. Иванова, Городецкого и меня. Если Ты считаешь, что эти трое и внутренним образом составляют группу, и ищешь в ней значения, как "в группе", то Ты жестоко ошибаешься; впрочем, я буду говорить только о себе и только за себя, ибо в...
Входимость: 1. Размер: 173кб.
Часть текста: развития мирового искусства, но и помогли им осуществить их собственные неповторимые и особые цели. Это касается Блока, как и ряда других символистов; в огромной степени, хотя и по-иному, касается это Мейерхольда и Станиславского. Далеко не простые взаимодействия установились между символизмом и натурализмом. Практически непримиримые, враждебные друг другу, теоретически взаимоисключающие, они имели и общие точки соприкосновения. Позиции, с которых отрицался натурализм, были во многом подготовлены самим натурализмом. Типичные тенденции нового искусства, выразившиеся в стремлении резко расширить объем действительности, подлежащей изображению художника и в принципе иначе трактовать образ человека в этой действительности, были отражением общественных потребностей, на которые не мог ответить сам натурализм, перед лицом которых он обнаружил свою историческую исчерпанность. Оба эти течения — и натурализм, и символизм — резко антибуржуазны, но оба они несут на себе отпечаток общественного разочарования, проникшего в европейское искусство конца XIX в. В каждом из этих направлений на свой манер проявляется дух критики, вызова — в одном случае сопряженного с желанием сказать последнюю правду об этом несчастном мире, лишив его всех иллюзий, в другом — с потребностью выказать ему всю глубину презрения, решительное нежелание иметь с ним дело, разговаривать на его подлом языке, приспособленном для общения торгашей и обывателей. Почти близнецы, натуралисты и символисты, вместе с тем, и антиподы: одни видят перед собой пугающую, ненасытную и темную глубину Земли, другие — столь же страшную глубину Неба. Вместе же, их пессимизм охватывает всю Вселенную. Одни продолжают других, одни переходят в других. Оба эти направления кризисные — в них есть мрак, бессилие, но есть и потребность новой жизни. Натуралисты призывают художников мужественно посмотреть в лицо...
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Часть текста: необычайно широкую известность. К его произведениям тянутся миллионы все новых и новых читателей. Это совершенно закономерно, ибо творчество Блока не может не захватить своей страстной напряженностью, художественным совершенством, глубиной прозрений, той жаждой великого и прекрасного будущего, ради достижения которого нельзя щадить никаких усилий. Необычайно сложен, противоречив, а вместе с тем и внутренне целен творческий путь Блока - от "Стихов о Прекрасной Даме" до поэмы "Двенадцать"; цельность эта определяется общностью многих коренных и существеннейших тем, вопросов, лейтмотивов творчества Блока, на каждом этапе развития решаемых по-разному - в соответствии с новым жизненным и творческим опытом поэта, но в чем-то постоянных и неизменных. Следует подчеркнуть, что и сам Блок рассматривал свое творчество в его единстве и нерасторжимой цельности, а его былой друг поэт-символист Андрей Белый справедливо утверждал, что "понять Блока - понять связь стихов о Прекрасной Даме с поэмой "Двенадцать" - и это совершенно справедливо. Конечно, огромное расстояние отделяет Блока зрелой поры, художника великой силы, создавшего лирически проникновенные, реалистически весомые, а вместе с тем и романтически окрыленные произведения, пронизанные революционным пафосом, такие, как "Ямбы", "Возмездие", "Двенадцать", от автора отвлеченно-мечтательных - в большинстве своем - "Стихов о...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: А. А. - Белому Андрею, 29 мая / 11 июня 1903 г. БЛОК - БЕЛОМУ <29 мая / 11 июня 1903. Bad Nauheim> Милый и дорогой Борис Николаевич. Совсем виноват перед Вами. Во-первых, не отвечаю, во-вторых, не посылаю карточки. Карточки пока не имею, как только снимусь, пришлю или передам Вам. За Вашу благодарю от всей души, и за надпись, и за письмо. Не писал Вам оттого, что только 20-ого мая кончил экзамены, а после захлопотался. Теперь сижу, minimum на 6 недель (от сегодняшнего числа), в курорте "Bad Nauheim" (близь Frankfurt'a a/M), где мама будет лечиться, а кстати и я - отдыхать 2 . Спасибо Вам большое за Ваше согласие быть шафером на моей свадьбе. Если Кавказ Вас не задержит, приезжайте, буду ужасно рад и тронут. Кроме всего остального, лично видеться с Вами очень хочу. Свадьба почти наверное около 15 августа (17?) 3 . Здесь я только еще первый день, но места знакомы, потому что 6 лет назад уже был здесь же 4 . У окна - поле и гул железного пути 5 . Пишите, прошу Вас. Вот точный адрес: Германия. Бад-Наугейм. Deutschland. Bad Nauheim. Frankfurter Strasse. Villa Gertrud. Zimmer 6. Herrn A-r Block. Ваш любящий Ал . Блок 29 мая/ 11 июня 1903. Примечания 1 Ответ на п. 17. 2 Блок пробыл в Бад-Наугейме с 29 мая по 1 июля (ст. ст.) 1903 г. Этот период жизни Блока нашел наиболее полное отражение в его письмах к Л. Д. Менделеевой (Литературное наследство. Т. 89. Александр Блок. Письма к жене. М., 1978. С. 135--188). 3 Свадьба Блока с Л. Д. Менделеевой состоялась 17 августа 1903 года; венчались в церкви села Тараканово (близ Шахматова). 4 Первое пребывание Блока в Бад-Наугейме (вместе с матерью и теткой, М. А. Бекетовой) приходится на май--июль 1897 года. 5 "И гул железного пути" - строка из стихотворения Вл. Соловьева "Там, где семьей столпились ивы..."...
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Часть текста: а мелкая немецкая книга - и я ошибся. А она все протягивала руки, и занялось сердце. И в эту секунду, на грани ясновиденья, я, конечно, проснулся 1902 * * * Стихи - это молитвы. Сначала вдохновенный поэт-апостол слагает ее в божественном экстазе. И все, чему он слагает ее, - в том кроется его настоящий бог. Диавол уносит его - и в нем находит он опрокинутого, искалеченного, - но все милее, - бога. А если так, есть бог и во всем тем более - не в одном небе бездонном, а и в "весенней неге" и в "женской любви". Потом чуткий читатель. Вот он схватил жадным сердцем неведомо полные для него строки, и в этом уже и он празднует своего бога. Вот таковы стихи. Таково истинное вдохновение. Об него, как об веру, о "факт веры", как таковой, "разбиваются волны всякого скептицизма". Еще, значит, и в стихах видим подтверждение (едва ли нужное) витания среди нас того незыблемого Бога, Рока, Духа... кого жалким, бессмысленным и глубоко звериным воем встретили французские революционеры, а гораздо позже и наши шестидесятники. Рече безумец в сердце своем: несть бог". __________ В минуту смятенья и борьбы лжи и правды (всегда борются бог и диавол - и тут они же борются) взошли новые цветы - цветы символизма, всех веков, стран и народов. Заглушенная криками богохульников, старая сила почуяла и послышала, как воспрянул ее бог, - и откликнулась ему. К одному вечному, незыблемому камню бога подвалился и еще такой камень - "в предвестие, иль в помощь, иль в...