Поиск по творчеству и критике
Cлово "PAS"
Входимость: 3. Размер: 3кб.
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Входимость: 2. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 88кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Входимость: 1. Размер: 120кб.
Входимость: 1. Размер: 98кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 3кб.
Часть текста: тебе карточки из L'Ecluse. Без конца ждал поездов, сидел на plage'e в Heyst'e (около Остендэ и Бланкебергэ), переехал устье Шельды (полчаса на большом пароходе из Breskens'a в Флиссинген), но ни во Флиссингене, ни в Миддельбурге не остался, проехал всю Зеландию в буммельцуге [50] (вроде наших пассажирских) и остался ночевать в Дордрехте. Там наконец умылся в ванне. Dordrecht — очень красивый город на разветвлении Мааса. Старый собор, а в музее — культ слащавого Ари Шеффера. Везде, как известно, каналы, большие пароходы, польдеры и мельницы. Все это, кажется, напоминает пьесу из «Вестника» — «Путешествие в Италию». В Голландии не так уж весело, в конце концов, — мило, опрятно и водянисто, не оскорбительно. Из Роттердама, куда я сейчас приехал, я поеду завтра в Гаагу, или в Утрехт, или в Лейден, или в Гарлем, или прямо в Амстердам, еще не знаю наверно куда. — Здесь всё мосты и воды — самое устье Мааса. А вот Брюгге, из которого Роденбах и туристы сделали «северную Венецию» (Venise du Nord), довольно отчаянная мурья. Лодочник полтора часа таскал меня по каналам. Действительно — каналы, лебеди, средневековое старье, какие-то тысячелетние подсолнухи и бузины по берегам. Повертывая обратно: «А теперь новый вид, — n'est pas?» Но ничего особенно нового: другая бузина, другой подсолнух и другая собака облаивает лодку с берега. «А что такое Minnewater?» «Ach, c'est anglais, n'est pas? „Water“ — c'est l'eau, et „Minne“ — c'est l'amour (лямюююррр) — n'est pas?»...
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Часть текста: исследовательский замысел, проблематику, связывающую в некоторое единство работы, которые на первый взгляд могут показаться направленными в разные стороны. Историки модернизма очень хорошо знают, какое колоссальное влияние оказали война с Японией, первая русская революция, а также годы, последовавшие за революционным взрывом 1905-1907 годов, на историю русского символизма. Не учитывая воздействия политических событий, невозможно понять идеологические маршруты символистов – уход Дмитрия Мережковского в сторону довольно радикальных революционных предпочтений, идей «религиозной общественности» и пр. или общественно-политические метания Андрея Белого от левого радикализма в 1905 году к антиреволюционной позиции, занятой писателем в его главном романе «Петербург», «отложенной» реакции на первую русскую революцию. Не будет большим преувеличением сказать, что изначально, в «Стихах о Прекрасной Даме», блоковская литературная позиция предполагала разрыв поэта и «общественности», осторожнее говоря, почти полную индифферентность лирического героя к общественно-политическим страстям. Блок начинает свой литературный путь как одинокий, замкнутый на внутренних переживаниях...
Входимость: 2. Размер: 42кб.
Часть текста: судьбы дипломатов, "скучающие, плюгавые и сытые" автомобилисты. Заброшенный Лувр, откуда только что украли знаменитую картину Леонардо да Винчи "Джоконда", - и неслыханно раздувающиеся военные бюджеты (в день, когда стало известно о пропаже "Джоконды", Блоку в полусне представлялось, что ее похищает... американский миллиардер!). Даже попав в романтические места в Пиренеях, связанные с легендой о Роланде, Блок с грустью переиначил название "Pas de Rolands" (то есть Путь Роланда) - в "Здесь нет Роланда" ("pas" имеет во французском языке и значение отрицания). "Мы тоже прошли через это ущелье, - пишет он, - там страшно сильно пахнет ватерклозетом". Европа кажется ему то ярмаркой с голосистыми зазывалами, морочащими публику, - политиками и особенно журналистами, то какой-то зловещей в своей пошлости мастерской, где деловито, по-торгашески готовят войну. Блок особенно чутко прислушивался к "новому звуку", появившемуся в мире, - к шуму пропеллера. Он - неизменный посетитель всех демонстрационных полетов громоздких и вместе с тем хрупких первых аэропланов в Петербурге. Новорожденное средство передвижения (да только ли передвижения!) - частая тема в его разговорах, письмах, дневниковых записях. Впрочем, можно сказать, что авиаторы в известной мере вообще вошли тогда в моду. Газеты почти постоянно сообщают о всех новых удачных или неудачных полетах, о планах использования аэропланов в будущем, о первых опытах воздушной почты в Англии, о проекте перелета Петербург - Москва, о начавшемся трагической катастрофой воздушном путешествии из Парижа в Мадрид. Модная тема быстро стала объектом журналистских сенсаций, фельетонных обыгрываний и фарсовых представлений. На сцене одного петербургского...
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Часть текста: своего времени. Гете ГЛАВА ДЕВЯТАЯ НАД ГРОЗНОЙ БЕЗДНОЙ 1 Шел тысяча девятьсот тринадцатый год - последний "благополучный" год старой России. Дом Романовых еще успел убого отпраздновать свое трехсотлетие. Лез в гору жадный, горластый российский капитализм, возникали все более грандиозные предприятия. Население Санкт-Петербурга перевалило за два миллиона. Никогда еще в столице не было столько шума и блеска, денег, вина, легкого успеха. В четвертой Думе витийствовали либеральные краснобаи, бесились и сквернословили черносотенцы. Прошумело дело Бейлиса. Началась министерская чехарда. В правительственных кругах на первый план выдвинулись самые темные силы. Высший свет захлестнул океан мистического мракобесия. Всюду, - как раньше нетопырьи уши Победоносцева, - теперь торчала хлыстовская борода Распутина. Удивительную картину в это совсем больное, миазматическое время являло русское искусство. На болотной почве оно достигло, казалось, предела изысканности и утонченности. Конечно, все было строго расчислено и регламентировано: улицу обслуживали театры-буфф и кинематографы, скабрезные журнальчики и заслуженные поставщики бульварного чтива - граф Амори, Брешко-Брешковский, Вербицкая, Лаппо-Данилевская, элиту - Мариинская опера, прославленный балет, бесконечные вернисажи и премьеры, "Аполлон" и "Старые годы", неслыханно роскошные художественные монографии ценой в полтораста целковых. Примером самых рафинированных "художественных исканий" могла служить поставленная Мейерхольдом на императорской сцене "Электра" Рихарда Штрауса. Для этой необыкновенно пышной постановки было мобилизовано решительно все, начиная с самоновейших археологических разысканий в области крито-микенской культуры. Бедные актеры, копируя изображения на древних вазах, двигались "в профиль", с ненатурально...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: известность как декламатора. Не раз мне рассказывали, и разные люди, что вот в гостиной появляется молодой красивый студент (в сюртуке непременно, «тужурок» он не носил). «Саша Блок» — передавали друг другу имя пришедшего в отдаленных углах. «Он будет говорить стихи». И если Блока об этом просили, он декламировал с охотой. Коронными его вещами были «Сумасшедший» Апухтина и менее известное одноименное стихотворение Полонского. Было это в самом начале девятисотых годов. А когда А. А.Блок познакомился с будущей своей женой, Л. Д. Менделеевой (впоследствии Блок-Басаргиной), в 1898 году, в именье отца последней они играли «Горе от ума», пьесу, требующую, вследствие совершенства своих стихов, искусной как ритмически, так и эмоционально читки. 2 «Гладкое место» — слышал я такое выражение про блоковскую манеру чтения, представьте себе, от поэта. А вот одна моя знакомая актриса ходила на вечера Блока со специальною целью благоговейно учиться исключительно манере чтения Блока, находя ее не только безупречной, но потрясающей. Другой мой знакомый, актер, выражался иначе: в чтении Блока — изумительное мастерство, но отнюдь не такое, как у артиста, потому что в нем что-то свое, не чувствуется никакой...
Входимость: 1. Размер: 88кб.
Часть текста: из них — высокий в своем прекрасно сшитом сюртуке, стройный, как Аполлон, и лицом вызывающий мысль об этом боге. Это Блок. Я, обожающий его стихи уже год, с первого «новопутейского» цикла, представлял себе поэта (этого... «поэта всех времен и народов», — несется мысль моя) совсем иным. Нежным, мягким и юным, как апрельский пух на деревах. Непременно белокурым и болезненным. У него глубокий — «природой поставленный» — голос. Смелость, благородство и вместе мягкость — рыцарство — в каждом проявлении. Разговор заходит об отсутствующем поэте. «Как он мелко плавает! Какая банальность это последнее, что он напечатал: О, Елена, Елена, Елена!..» — произносит свой суд лицо, очень влиятельное, очень большим правом на приговоры в этой области обладающее. Очень ценимое Блоком, много в его внутреннем мире значащее 1 . Но Блок — один он — сейчас же вступается. Наперекор всей, одобряющей суждение, аудитории. Говорит звучно и прямо: — «Но там у него дальше: Ты и жизнь, ты и смерть кораблей. И потом уже идет хорошо» 2 . Такова была моя первая встреча с Блоком. Прошел 1905 года октябрь. Меня застает больным первое письмо Блока ко мне с приглашением к нему. Лицо, много значившее для нас обоих, считало очень нужным, чтобы мы познакомились ближе. Я не попадаю в назначенный день к нему. Кроме меня, у него должен был быть в тот день (в декабре 1917 года зверски убитый) поэт Леонид Семенов (истинный создатель «гипердактилей» в поэзии [57]). Меня, вместе с лихорадкой от инфлуэнцы, колотит лихорадочное желание скорее увидеть Блока у него, в «его атмосфере», которая уже издали кажется мне волшебной. Не знаю...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: ne rtie trouve pas, alors je suis arrêté. B. Bougaieff** 3 Примечания 1 Датируется предположительно, по связи с указываемой датой приезда Белого в Петербург (23 августа). В комментарии Н. В. Котрелева (ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 255) утверждается, что это письмо Белого "можно отнести только к 19 августа", - на том основании, что, узнав из письма Л. Д. Блок от 18 августа точный срок ее возвращения в Петербург ("Мы пробудем в Шахматове до 23-го августа, затем в Петербурге" // Там же. С. 254), Белый, якобы, немедленно написал Блоку настоящее письмо с сообщением точной даты своего приезда. Однако в п. 165, отправленном из Москвы 20 августа, Белый информирует Блока о том, что ждет его ответа до 25 августа (надо полагать, по своему московскому адресу). Наиболее вероятно, что 19 августа, на следующий день по получении известия от Л. Д. Блок, Белый в ответном (несохранившемся) письме сообщил ей о своем решении приехать в скором времени в Петербург - не указывая точной даты. 20 августа Л. Д. Блок писала Белому из Шахматова: "Вы нас совершенно не услыхали, Боря, и приезжаете в Петербург. <...> Вы тоже исполните свое обещание - не употреблять насилия: будете приходить к нам, как писали, часа на два раз в неделю, не будете присылать посыльных, цветов, хулиганов, швейцаров и т. п., а также и потоков писем. Когда приедете, сообщите нам по почте Ваш адрес, и я напишу Вам день, когда Вы можете застать нас дома. - Ал<ександра> Андр<еевна> и Саша просят меня написать Вам, что хотя их письма и написаны до получения клятвы Вашей, но они от своих слов не отказываются. Когда они писали свои письма - желали Вам только добра" (Там же. С. 255). Наиболее...
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: 1903. Петербургу> 1 Многоуважаемый Борис Николаевич. Только что я прочел Вашу статью "Формы искусства" 2 и почувствовал органическую потребность написать Вам. Статья гениальна, откровенна. Это - "песня системы", которой я давно жду. На Вас вся надежда. Но меня глубоко тревожит одно (единое) в Вашей статье. Об этом я хочу написать, но прежде всего должен оговориться. Я до отчаянья ничего не понимаю в музыке, от природы лишен всякого признака музыкального слуха, так что не могу говорить о музыке, как искусстве, ни с какой стороны. Таким образом, я осужден на то, чтобы вечно поющее внутри никогда не вышло наружу и не перехватило чего бы то ни было существенного из музыки искусства. Последнее может случиться только в случае перемещения воспринимающих центров, т. е. просто безумия, сумасшествия (и то - гадательно). По всему этому я буду писать Вам о том, о чем мне писать необходимо, не с т<очки> зр<ения> музыки-искусства, а с т<очки> зр<ения> интуитивной, от голоса музыки, поющего внутри, и оттуда, откуда мне слышны окружающие меня "слова о музыке", более или менее доступные. С этой оговоркой и пишу. Есть ли Ваша статья только "формы искусства"? Конечно - нет. "Не имеем ли мы здесь намека на превращение жизни в мистерию?" Следующая фраза 3 еще настойчивее, как настойчивы Вы всегда, как настойчивы и неотвязны Ваши духовные стихи в "Симфонии" 4 и в статье об Алениной 5 . И, остановившись на этом, я почувствовал целую боль, целый внутренний рвущийся крик оттого, что Вы (дай Бог, чтобы это не было так!) заполонили всю жизнь "миром искусства". "Глубина музыки и отсутствие в ней внешней...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: индивидуализма" и т. п. - если меня туда потянут. Я, прежде всего, - сам по себе и хочу быть все проще. Если Вы будете возражать Семенову, это хорошо, потому что - что может значить: "L 'anarch ism myst. n 'est pas une ecole, mais un courant de la nouvelle poesie russe?", что ecole, что courant ("Мистический анархизм является не школой, а течением современной русской поэзии?", что "школа", что "течение" (фр.)). - все единственно, и это доказывается даже немедленно приводимой схемой, в которой все - оспоримо. В частности, поэты самые замечательные, по-моему, и такие, к которым я был всегда близок и не имею причин не быть близким, - разбросаны по разным рубрикам. Это - Бальмонт, Брюсов, Гиппиус, Андрей Белый. Из них - Брюсова я считаю и буду считать своим ближайшим учителем - после Вл. Соловьева. Вот почему мне необходимо опровергнуть г. Семенова печатно. Второе - я сделаю это в "Весах", потому что глубоко уважаю "Весы" (хотя во многом не согласен с ними) и чувствую себя связанным с ними так же прочно, как с "Новым путем". "Весы" и были и есть событие для меня, а, по-моему, и вообще - событие, и самый цельный и боевой теперь журнал. Если бы я пренебрегал "Весами", т. е. лицами, с ...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: Serge Soloviev, Max. Volochine etc. 2) Les décadents purs: K. Balmont, Féodor (почему не Theodor?) Sologoub, M. Kouzmine etc. Les romantiques néochrétiens ont les meilleurs noms: D. Merejkovsky, Z. Hippius, D. Philosophoff (это поэт-то?), Berdiaieff (???), André Biely etc.... Enfin les anarchistes mystiques sont représentés par le groupe de: Viatcheslav (почему не Vinceslav?) Ivanoff, Alexandre Blok, Serge Gorodezky, Georguy Tchoulkoff" {"Говоря о новых течениях в русской литературе, мне уже случалось упоминать о мистическом анархизме и цитировать одного из стоящих во главе его лиц, Георгия Чулкова, руководителя "Факелов". Как мы сейчас убедимся, мистический анархизм является не школой, а течением новой русской поэзии, как называют его многие <...> из молодежи, которые украшают себя родовым, вернее общим, званием символистов и которых можно разделить на три направления: декаденты, неохристианские романтики и мистические анархисты, имеющие дальнейшие подразделения. К декадентам принадлежат: 1) Парнасцы: Валерий Брюсов, Сергей Соловьев, Макс. Волошин и т. д. 2) К чистым декадентам: К. Бальмонт, Федор <...> Сологуб, М. Кузмин и т. д. К неохристианским романтикам принадлежат лучшие имена: Д. Мережковский, З. Гиппиус, Д. Философов <...>, Бердяев (???), Андрей Белый и т. д.... Мистические анархисты, наконец, представлены группой: Вячеслав <...> Иванов, Александр Блок, Сергей Городецкий, Георгий Чулков" (фр.).}. Далее Семенов приводит чулковский вздор, имеющий вид манифеста, и заключает чуть ли не так: "Ainsi parla Tchulkoff" {Так говорил Чулков (фр.). За последнюю фразу не ручаюсь, ибо сегодня ее глазами не видал, но помнится, будто...