Поиск по творчеству и критике
Cлово "DENT"
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: 12/25 января, 1903. Женева. Швейцария. Boulevard Helvétique, 22. Pension Engler. Genève. Suisse. Милый Александр Александрович. Но какой же вы талантливый. Ваше письмо очаровало меня. По существу письма скажу так: все правильно, все хорошо. Идите, идите — Вы придете. И где будет надо — я Вас встречу. Вы говорите про меня: “Вы поете будущее”. Да нет же. И потом “мое” называете: “это бриллиант в царственную теократическую корону”. Опять не то. Вы все не ту дверь открываете. Вы сбиваетесь на том, что хотите, быть может бессознательно, вывести, приложить, приурочить мое к какой-нибудь существующей теории, учению: к социальной, социал-демократической, коллективизму, быть может ш<ес>тидесятниковской, народнической и пр. А этого нет, совсем нет. У меня другое. Вам — я это открою до времени, ибо Вас я избрал. Но не сейчас. И на это будет свой час. Пока на этом остановимся. Сейчас я не буду ни продолжать предыдущих своих писем, ни отвечать на Ваше чудесное последнее. Теперь я занят пошлой музыкой, выправляю дилетантские пьесы, и сам я пошлый. Напишу от жизни. Однако — 7 писем. Я не ожидал от себя такой бойкости. Одно к тому же еще Вы не получили. Адрес я Вам п<о>слал перед теми двумя, что Вы называете последними из 7-ми. В том письме было только вступление и адрес. Вы не получили его? Вы не в первый раз в последнем письме пишете, что любите меня. Я рад очень, и очень это согревает меня. Значит вы ужь больше не сторонитесь меня? Устроился я недурно. Я имею комнату в целом пустом этаже. Плачу не дорого. Пансион, собственно, неважный, кормят...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: со мною не оценивать все с такой непомерной строгостью, а потом сейчас же сказал: «Нет, я все-таки должен говорить так, ведь иначе нельзя думать». Помню, что в эти же дни говорили об Андрееве, которого Блок разлюбил уже тогда за новые писания. Александр Александрович отмечал в нем «хаосничество». В ноябре Любовь Дмитриевна уехала из Петербурга, и мы начали встречаться с Блоком у его матери, А. А. Кублицкой-Пиоттух, которая жила на Офицерской. Там мы продолжали вести и шутливые разговоры, и серьезные. Когда мы с Н. П. <Бычковым> приезжали к Куб- лицким без Александра Александровича, мы говорили много о его стихах и о нем самом. Александру Андреевну очень тревожило его увлечение Стриндбергом и в связи с этим возникшая дружба с Пястом, который был «под знаком Стриндберга». Она находила, что Пяст убийственно влияет на состояние духа ее сына своей чрезмерной нервностью и мраком. Вл. Ал. Пяст на многих производил мрачное впечатление, но я лично часто видела его веселым. Он острил по-своему, с юмором. Когда мы с Блоком вели наши шутливые диалоги в его присутствии, он удачно вторил. По словам Александры Андреевны, в Стриндберге Блока поражала и восхищала духовная сила — быть на грани безумия и удержаться, не переступить. И еще она говорила следующее: «У Саши и у меня есть общее со Стриндбергом помешательство. Мы всюду видим знаки, стараемся угадать значение самых обычных явлений. Стриндберг идет по дороге, видит ползущую гусеницу, для него это некий знак... и так во всем...» У Александры Андреевны мы встречались с другом Блока Евгением Павловичем Ивановым и познакомились с ним настолько близко, что он стал бывать у нас. Перед войной 14-го года в ряды людей искусства вторглась какая-то почти неуловимая тривиальность, и если она в какой-то мере коснулась даже Сологуба, то нечего удивляться, что целый ряд талантливых людей отдал ей дань, хотя бы ненадолго....