Поиск по творчеству и критике
Cлово "RUSSIAN"
Входимость: 2. Размер: 31кб.
Входимость: 2. Размер: 63кб.
Входимость: 2. Размер: 73кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 31кб.
Часть текста: значение имеет начало пути, общие и особенные обстоятельства первых опытов, условия самоопределения мастера в его искусстве. Говоря о начале художественного пути Александра Блока — великого русского лирического поэта, необходимо помнить о двух важных индивидуальных особенностях, характерных для его поэтического «зачина». Одна из этих особенностей состоит в том, что его ранние поэтические поиски происходят несколько в стороне, в некотором отъединении от современников. Первые свои стихи Блок печатает в начальные годы XX века, к моменту выхода в свет его первого лирического сборника существовала уже довольно устойчивая, достаточно определившаяся традиция новой, символистской литературной школы; к ней относят Блока — начинающего поэта и его современники, и он сам. Между тем, говоря о рождении в себе лирического поэта, Блок особо настаивает на том, что он не знает в ту пору соответствующих навыкам новой литературной школы поэтических опытов своих старших современников и их литературных учителей: «… литература началась для меня не с Верлэна и не с декадентства вообще»; объясняет это поэт воздействием высококультурной семейной обстановки, где «… господствовали, в общем, старинные понятия о литературных ценностях и идеалах» 1* . Цитируемая здесь «Автобиография» относится к 1915 г.; для зрелого Блока, ретроспективно обозревающего свой духовный путь, чрезвычайно важным является то обстоятельство, что его первые творческие темы складываются и зреют без внешних (со стороны современников), посторонних воздействий, которые могли бы затемнить картину неорганичными элементами. Относительно широкое распространение символистских штампов мысли и творчества Блок в этой «Автобиографии» называет...
Входимость: 2. Размер: 63кб.
Часть текста: 1915 года и начало 1916-го – апогей дружбы Клюева с Сергеем Есениным, подпавшим в ту пору под сильное влияние «старшого брата». Именно теперь, в 1915-1916 годах, новокрестьянское направление в русской литературе принимает отчетливо зримые формы. В Петрограде возникают группы «Краса» и «Страда», где поэты «из народа» (прежде всего Есенин и Клюев) объединяются с «городскими» писателями (Городецкий, Ремизов и другие). Обе группы существовали недолго: сменившая «Красу» «Страда» распалась уже весной 1916 года. 21 октября 1915 года Клюев и Есенин вместе навещают Блока, проводят у него несколько часов (ЗК, 269). В записи от 25 октября 1915 года упомянут вечер в Тенишевском училище, на котором выступали Клюев, Есенин, Городецкий, Ремизов и другие (ЗК, 271). На вечере присутствовал и Блок. В начале февраля 1916 года в Петрограде в издательстве М. В. Аверьянова был выпущен четвертый сборник Клюева – «Мирские думы». На экземпляре книги, подаренном Блоку (книга была получена Блоком 8 февраля, о чем свидетельствует собственноручно сделанная им помета [163]), Клюев написал: «Сладчайшему Брату Александру Блоку автор». Далее следовал ряд «народных речений» (сочиненных, по-видимому, самим Клюевым): Думушка Мирская Пресвятая – Ена дыхом воздохнула Сына Божьево тронула. Из песен каргопольских бегунов Мирская каша гуще. Народная пословица Миром ищите ключи от Царства. От словес старца Стефана Потдубного [164] Мирских умильных думушек В долгий летний день не высказать, В ночь осеннюю не выслухать! Из северных причитов Головой лягать – мух гонять. Миром думать...
Входимость: 2. Размер: 73кб.
Часть текста: века в символику “Жизни” с большой буквы, т. е. в центральную для автомифологизации “мифопоэта” категорию судьбы, “живой жизни”, “подвига” или “жизнетворчества”, которая объединяет сферу “логоса”, т. е. “словотворчества” и (нео-) мифологизма, т. е. “мифотворчества”. Все три категории образуют треугольник “творчества”, который реализуется на уровне микрокосмоса как продукт и процесс человеческого “творения”, а на макрокосмическом уровне как постоянное становление творца. Между обеими сферами “творчества” (“творений”) действуют энергетические и имажинарные, т. е. образно-символические силы, объединяющие “realia” и “realiora”, “signans” — “signatum”, здешний мир и “мир иной”, семиотическую и ноуменальную сферу и т. д. Как чистая динамика в смысле “élan vitale”, процесс “живой жизни” тавтологичен, т. е. не имеет логической или практической основы. Он “беспредметен” до такой степени, что “живучесть” как пустая категория действует “как таковая”, как самоценная “интенсивность”. В этом широком смысле символистское...
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: со смежными; и под конец, как мне помнится, состояла она из трех слитых квартир или путаницы комнатушек и комнат, соединенных между собой переходами, коридоришками и передними; были - квадратные комнаты, треугольные комнаты, овальные чуть ли не комнаты, уставленные креслами, стульями, диванами, то прихотливо резными, то вовсе простыми; мне помнится: коврики и ковры заглушали шаги; вы дав а лис я: полочки с книгами, с книжицами, даже с книжищами, вперемешку с предметами самого разнообразного свойства; казалося: попади в эту "башню", -- забудешь в какой ты стране и в какой ты эпохе; столетия, годы, недели, часы, - все сместится; и день будет ночью, и ночь будет днем; так и жили на "башне": отчетливого представления времени не было здесь; знаменитые "среды" Иванова, были, не "средами", а - "четвергами"; да, да: посетители собирались не ранее 12 часов ночи; и стало быть: собирались в "четверг"; гостеприимный хозяин "становища" (Мережковские называли квартиру Иванова - "становище Вячеславово") появлялся из спальной - к обеду часов эдак в 7; долежал он окутанный одеялами, пледами и забросанный корректурами на постели - диване, работая с 4 - 5 часов дня и отхлебывая чернейший, его организм отравляющий чай, подаваемый прямо к постели - часов эдак в три; до - не мог он проснуться; Иванов ложился не ранее 6-го, 7-го часов (утром); и гости его ложились не ранее; часто с постели он выходил к обеду,...
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: предстоит оценить не одним блоковедам только. Не ограничиваясь задачами дескриптивного характера, исследователь тонко проанализировал психологию и «стиль» блоковского чтения и предложил ряд остроумных и продуктивных толкований индивидуальной символики его маргиналий. Предпринятое Д. Е. Максимовым типологическое исследование помет Блока в аспекте их систематизации по сходству «означающего» (поиск стабильных значений у тех или иных знаков — нотабен, «птичек», крестов различной конфигурации и пр.) вне всяких сомнений должно быть продолжено. Представляется также, что его будет полезно дополнить разысканиями, нацеленными на систематизацию помет по сходству «означаемого» (поиск общих значений у тех или иных акцентируемых текстовых фрагментов независимо от вида маргиналий). В общем массиве могут быть выделены, например, пометы «эмпатического» характера: при чтении мемуарной и критической литературы о деятелях культуры прошлого внимание Блока стабильно приковывают такие характеристики психологического плана, которые явно ощущаются им как соотносимые с интроспективными данными. Так, в тексте работы Вл. Соловьева о Пушкине Блок отчеркивает на полях и подчеркивает следуюший тезис: «…мы еще переживаем настоящее, а его <поэта, Пушкина. — М. Б. > закон — именно та половинчатость, то раздвоение между праздником и буднями, между поэтическою высотою и житейским ничтожеством…» 3 ; далее акцентируется характеристика Пушкина как «невольника душевного раздвоения» 4 . Аналогичное тяготение к автоидентификации ...