Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "S"

1. Белый А. - Блоку А., 1/14 мая 1912 г.

Входимость: 2. Размер: 39кб.

Часть текста: наскоро, путать внутреннее со слепым и случайным. Да и кроме того: мы с Асей переживали "события странные". О них не так-то легко написать. Пусть письмо это останется между нами: тогда опишу Тебе нашу брюссельскую эпопею - развязка которой произошла в Кельне. Но прежде, чем подступить к этой эпопее, скажу Тебе о Рудольфе Штейнере, что он есть, каким является в книгах, каково отношение у нас сложилось к нему в Москве, ибо Штейнер - герой эпопеи нашей. Если взять списочек книг, выпускаемых теософическим обществом, где наряду с перлами вроде "Свет на пути", "Багавад-Гитой" 2 , популярными, иногда интересными, но невысокого полета книжечками Безант и Ледбитера, ученым-филологом теософом Мидом и пр., попадаются и книжки Р. Штейнера (на русском языке имеются "Путь к посвящению" {Ася говорит, что из "Пути к посвящению" все-таки кое-что при умении подступить выловить можно. (Примечание Белого.)} и "Феософия" - обе неинтересны для нас <с> Тобою) 3 ; прочтя эти книжки, скажешь невольно: "Или это рядовой теософский писатель, или это сознательный педагог, миссия которого растолкать спячку немецких "тетушек", прикрывающий свои знания общетеософскими трюизмами, или это эстетически безвкусный человек". Но сказав так, задумаешься: иные места книг сквозят огромной близостью (так среди пустыни бывает иногда заброшен едва заметный прелестный цветочек). Несколько лет тому назад я прочел его книгу...

2. Белый А. - Блоку А., 19 мая /1 июня 1912 г.

Входимость: 1. Размер: 18кб.

Часть текста: том, что у Тебя есть линия, смежная с той, которая намечается у меня. Оттого-то я Тебе и пишу. Именно Тебе. И так хочется с Тобой поделиться. Итак, продолжаю мой, так сказать, дневник, ибо то, что происходит с нами, требует исхода - хочется кому бы то ни было сказать, а здесь некому, с Москвой - сложности, а с Тобой мне просто и ясно. ----- На другой день после того, как я Тебе написал 5 , утром к нам стучат в дверь. Говорю: "Entrez" {"Войдите" (фр.). }. Входит господин с очень собранным и таким знакомым, бритым лицом. Всматриваюсь - Эллис. И - бритый. Мы его не узнали. Оказывается: узнав из письма, что я встретился со Штейнером, он тотчас же взял у Штейнера трехдневный отпуск (он ведь уже 6 месяцев всюду сопровождает Доктора) и приехал из Берлина к нам с грудою эсотерических курсов под мышкой и без единой вещи, без единого франка. Мы его устроили при нас. Оказывается, он приехал специально нас просвещать и предупреждать о явлениях, могущих быть с нами после несомненного контакта с ореолом, существующим вокруг Штейнера. Те, кто подходят к  реально, испытывают гонения и страдания, болезни, недомогания. К тем приходит во сне какой-то гадкий оборотень Антиштейнер, синий и малюсеньких размеров. Далее, если устанавливается оккультный раппор с Учителем, то у ученика должно гореть эфирное тело 6 и болеть эфирное сердце (у Эллиса два месяца были ужасные страдания, оказалось, что воспламенилось все эфирное тело). И действительно: в ночь перед приездом Эллиса у Аси была всю ночь сильнейшая боль в сердце, и я не на шутку испугался. Оказывается, что это в порядке вещей и что это - обычное явление у людей, соприкоснувшихся с личностью Штейнера, которым будто бы руководит сам Христиан Розенкрейц 7 . Объяснение было весьма кстати. Я совершенно успокоился. И мы приготовились к тому, чтобы эфирно гореть, ибо мы теперь явно идем в чистилище. Пока не сгорит старое, нельзя ничему учиться. Эллис на вид тот...

3. Белый А.: Воспоминания о Блоке. Глава первая. Период до личной встречи. Письма Блока ко мне

Входимость: 1. Размер: 46кб.

Часть текста: вышедшую весной 1902 года; в "Симфонии" бралась тема поэзии Блока, но развивалась она сатирически; в намеренных парадоксах и шутках; а у Блока - звучала та тема торжественным вызовом миру; он - сбрасывал "маску"; ходил в "полумаске" я; Блок, вероятно, воспринял с опасением подобное проведение темы о "Ней": он был - "максималистом"; я - "минималистом"; различие в подавании темы, нам общей - предмет обсуждения в переписке, которая меж нами возникла. Помнится: в первых же числах января 1903 года 175 я написал А. А. витиеватейшее письмо, напоминающее статью философского содержания, начав с извинения, что адресуюсь к нему; письмо написано было, как говорят, в застегнутом виде": предполагая, что в будущем мы подробно коснемся деталей сближавших нас тем, поступил я, как поступают в "порядочном" обществе, отправляясь с визитом, надел на себя мировоззрительный официальный сюртук, окаймленный весь ссылками на философов. К своему изумлению, на другой уже день получаю я синий, для Блока такой характерный конверт с адресом, написанным четкой рукой Блока, и со штемпелем: "Петербург" 176 . Оказалось впоследствии: А. А. Блок так же, как я, возымел вдруг желание вступить в переписку; письмо, как мое, начиналось с расшаркиванья: не будучи лично знаком он имеет желание ко мне обратиться, без уговора друг с другом обоих нас потянуло друг к другу: мы письмами перекликнулись. Письма, по всей вероятности, встретясь в Бологом, перекрестились; крестный знак писем стал символом перекрещенности наших путей, - от которой впоследствии было и больно, и радостно мне: да, пути наши с Блоком впоследствии перекрещивались по-разному; крест, меж нами лежащий, бывал то крестом побратимства, то шпаг,...

4. Белый А.: Воспоминания о Блоке. Глава шестая. "Ты в поля отошла без возврата". И война и пожар впереди

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: в социальном духовно-телесном организме всеединой идеей должна быть живым сизигическим отношением" 259 (Владимир Соловьев). Если образы ценного воспринимаются жадно Невестой, является - третье: оно - Арлекин; он - общественность. Вспышкой общественности - в пору смерти в нем образов прежнего мира встает непокорный, общественно-революционный поэт, подходящий по-своему к революции; революция внешняя и революция мира души, - отражение: разбивания рокового порога, удерживающего человечество от духовной конкретности; можно сказать, что А. А. будет - скиф, утверждающий две революции - в третьей, в духовной. Погасла заря; и вот - вспыхнуло пламя в руке у Петра: В руке протянутой Петра Запляшет факельное пламя 260 . Пьеро умер, но - жив Арлекин, или сам же поэт (Арлекин и Пьеро - двойники: те же: мистик, остряк): Арлекин, сняв костюм, здесь - Народник, а Коломбина - Россия; народ - хоровое начало. Революционер призывает: Бегите все на зов! На зов! Кто? Да те, кто спален: Опаленным, сметенным, сожженным дотла - Хвала! 261 Страшный "Колокол* 9 , страшный недавно в глубинах личного - вовсе не страшен: то - зов революции. И на башне колокольной В гулкий пляс и медный зык Кажет колокол раздольный Окровавленный язык 262 . Словом: Город в красные пределы Мертвый лик свой обратил 263 . И уже: Край небесный распорот, Переулки гудят 264 ... О чем гудят? Опаленным, сметенным, сожженным дотла -- Хвала! А над этою, начинающимися политической и социальною революциями, слышится и начало духовной: Бился колокол. Гудели крики, лай и ржанье. Там на грязной улице, где люди собрались,...

5. Белый А. - Блоку А., 10/23 июня 1912 г.

Входимость: 1. Размер: 4кб.

Часть текста: Твое письмо. Спасибо: о "Трудах и Днях" спасибо Тебе. Ты - прав. Все то, что Ты пишешь, происходит от 1) разностороннести устремлений основного ядра, 2) от чувства неудовлетворенности какою бы то ни было платформою. Мне сейчас чужды вообще все журналы, но по ряду соображений, о которых долго писать, все же буду много работать в "Тр<удах> и днях". Милый друг, где Ты? Что с Тобою? Давно уже от Тебя не имел известий. Чем больше живу вне Москвы, тем с большим ужасом мыслю о том проклятом месте, кишащем истерикою и химерами. О, с какою б охотою я не жил бы в Москве, как не жил бы сейчас в Петербурге, хотя много работаю над романом "Петербург" 2 . Живу я в укромном месте, под Парижем, в Париже не бываю: был лишь раз по делам, но поспешно бросился из этого зачумленного места. Уже много лет я мечтаю о спокойной и тихой жизни в деревне: никогда деревня не изменяла мне. Город - всегда. Что касается нашей штейнерьяды с Асей, то она как-то круто вдруг оборвалась, едва мы покинули Брюссель. Ничего - ничегошеньки не могу прибавить к последнему моему письму, даже странно: из полной напряжения и невероятно странной жизни - прямо в здоровую, крепкую тишину. Вероятно, в Мюнхене будет все по-иному: может быть, это отдых перед новой волной всякого. В Мюнхене мы будем числа 24-го июня по русскому стилю 3 . И пока наш адрес: Deutschland. München. Poste restante. С романом я измучился и дал себе слово надолго воздержаться от изображения отрицательных сторон жизни. В третьей части серии моей "Востока и Запада" 4 буду изображать здоровые, возвышенные моменты жизни и Духа. Надоело копаться в гадости. Милый, милый друг, крепко жму руку. Всего крепкого и...