Поиск по творчеству и критике
Cлово "ORBI"

Часть текста: Из него выросло символическое искусство: трагическая попытка выразить словами по существу невыразимое. Легко стать в позу "трезвого реалиста" и отвергнуть "бред больного воображения". Но от этого духовная реальность не перестанет быть реальностью: к тому же ни у Блока, студента-юриста, воспитанного в духе старинной "'eloquence", ни у Белого, естественника, не было болезненной экзальтации. Вспоминая то время, Блок пишет в "Автобиографии": "Трезвые и здоровые люди, которые меня тогда окружали, кажется, уберегли меня тогда от заразы мистического шарлатанства". А Белый подчеркивает "неожиданность факта и неумение обосновать его". Но факт был: изменилась атмосфера сознания. Описать это "событие" с помощью логических понятий было так же невозможно, как слепому объяснить цвет или глухому-- звук. Оставалось изъясняться намеками, символами, словесными жестами. "Подул новый ветер", "заря восходит", "свет борется с тьмой", "что-то звучит", "И - зори, зори, зори"... Свечение атмосферы первоначально было воспринято музыкально, и из музыки...

2. Андрей Турков. Александр Блок. Часть 3

Входимость: 6. Размер: 27кб.

Часть текста: будет в 1903 году? - писал Блок Л. Д. Менделеевой в канун Нового года. - Я молюсь о счастье. Ты сияешь мне". Он упивается ее письмами, где, словно жемчужина за жемчужиной, нижутся слова любви. Она радостно и самозабвенно входит в его мир) "...Читать я могу теперь только то, что говорит мне о тебе, что интересует тебя, поэтому я и люблю теперь и "Мир искусства", и "Новый путь", и всех "их", люблю за то, что ты любишь их и они любят тебя". 2 января 1903 года Любовь Дмитриевна становится невестой Блока, но окончательное согласие на их брак дается в апреле. Между матерью и сыном, с одной стороны, и матерью и дочерью - с другой, происходили тяжелые, трудные разговоры. Решительное слово осталось за Д. И. Менделеевым, который, по выражению обрадованного жениха, "как всегда, решил совершенно необыкновенно, по-своему, своеобычно и гениально". Они счастливы! Свадьба откладывается до осени только потому, что Блоку предстоит летом ехать в Бад-Наугейм лечиться. "Мы не можем не быть счастливы все, все!" - как заклинанье ...

3. Белый А.: Воспоминания о Блоке. Глава третья. Шахматово. Брюсов и Блок

Входимость: 5. Размер: 33кб.

Часть текста: заплетенного в розы, в пурпурный шиповник (в двух комнатках жили они); бывало, послышатся шаги на террасе: и с солнца, веселые, - входят они; А. А. в своей белой рубашке с пурпурными лебедями; Л. Д. в широчайшем капоте, мечтательно розовом; линия разговора ломается; определенных вопросов, которые мы подымали за утренним кофе с А. А., - уже нет: и расплываются эти "вопросы"; воистину: Нет вопросов давно, и не нужно речей... Межа разговора выходит в простор "бездорожий". Ведет к бездорожью золотая межа. Ярко верится нам, что по морю безмолвия к нам приплывает наш корабль, златопарусный "Арго"; он нас увезет в новый свет; корабли не пришли, потому что - Прекрасная Дама не ездит на пароходе 51 . Июльские синие дни проходили в сплошном теургизме, против которого предупреждал меня Метнер ("Опасно переступать вам пределы искусства"); был странный душевный сеанс; и радение душ - без пути; лишь А. А. понимал, что межа к "бездорожью", к "беспутице" - выход из рамок к "пути". Не поймешь синего ока, Пока сам не станешь, как стезя. Той стези А. А. волил (вполне бессознательно волил); мы - нет; безответственным прекраснодушием заменяли мы "путь". И А. А. понимал безответственность нашу; мы первого шага не делали; он - его волил, прислушивался: не покажем ли мы этот шаг; и он видел: пути у нас нет за словами; не проработана воля; слова о "пути" в нас - "беспутны", "распутны"; мы стали в распутьи; он нас у распутья подсматривал; в нас он боялся распутицы: к худу. Душевная атмосфера, такая прозрачная, напоминала прозрачную ясность, которая выдается меж двух моросящих дождями деньков;...

4. Валерий Брюсов. "Urbi Et Orbi" (Вторая рецензия)

Входимость: 5. Размер: 13кб.

Часть текста: единой мыслью. Как роман, как трактат, книга стихов раскрывает свое содержание последовательно от первой страницы к последней… Отделы в книге стихов — не более как главы, поясняющие одна другую, которых нельзя переставлять произвольно». Эти строки предисловия к «Urbi et orbi», столь строгие и точные, первоначально кажутся почти лишними, налагающими на автора ни для кого непосильную задачу. Они звучат как математическая формула. Трудно себе представить, чтобы на острие одной этой формулы можно было поднять трехлетний груз таких разнообразных стихотворений, судя хотя бы только по напечатанным в «Северных цветах» за три года. Но обещание исполнено. Перед нами — книга, как песня, из которой «слова не выкинешь», замкнутая во всех своих десяти частях, оставляющая лишь узкие проливы от части к части — как глава к главе. Правда, для этого пришлось пожертвовать ценным материалом, но, может быть, он действительно составил бы излишний балласт. Таково, например, стихотворение «Осенний день был тускл и скуден», которого нет ...

5. Берберова Н. Н.: Александр Блок и его время. Глава VII

Входимость: 5. Размер: 13кб.

Часть текста: поэзии, и ему не по душе вольное поведение «аргонавтов», в особенности Белого: тот стал чересчур громким, выступал на всех собраниях, печатал стихи, язвительные статьи, за которые благонамеренная пресса обрушивала на него потоки проклятий, тем самым привлекая к нему излишнее внимание. После первого обмена письмами переписка Блока с Белым не прекращалась. В ней отражались все перемены в душевном состоянии Блока: в течение года тон ее то и дело менялся. Завязалась она в самую светлую пору его жизни, когда он был еще переполнен Соловьевым. Тогда он больше рассуждал о Деве Радужных Ворот, чем о Любови Дмитриевне. Белый гадал: кто такая Любовь Дмитриевна? «Коль Беатриче — на Беатриче не женятся; коли девушка просто, то свадьба на „девушке просто“ — измена пути». Сергей Соловьев утверждал, что Любовь Дмитриевна осознает свою двойственность и что, раз Менделеев «темный Хаос», она и в самом деле его «светлая дочь»! К концу 1903 года Белый начал уставать от «аргонавтов», от всей этой шумной и пустой суеты, отвлекавшей его отдела. Он без конца говорил, бывал повсюду, но у него почти не оставалось времени, чтобы писать стихи. Иногда он сравнивал себя с героем комедии Грибоедова, ничтожным Репетиловым, который на вопрос, что же он делает, отвечал: «Шумим, братец, шумим!» По временам он давал себе передышку и вновь обретал душевную гармонию. Но вскоре его вновь увлекал вихрь литературной жизни: знакомства, громкие публичные выступления. И в душу закрадывалось беспокойство, острое сожаление: он чувствовал, что времена «зорь» уходили все дальше в прошлое… Для Блока эта дивная, таинственная пора тоже осталась позади....

6. Мочульский К.В.: Александр Блок. Глава третья. Война и революция (1904-1905)

Входимость: 4. Размер: 74кб.

Часть текста: и даже хвалил его стихи. Впоследствии он с нежностью рассказывал о нем Белому [ А. Белый. "Воспоминания о Блоке" ]: "А вот Саша Блок настоящий прекрасный поэт... Бывало, мы выйдем на улицу, он, как собака какая-то, сделает стойку: погоду заметит: сейчас же он голову кверху поднимет и всё заметит: какой цвет небес и какая заря, и какие оттенки в тучах; и тени отметит: весенние или зимние... Не надо его и читать: сразу видно - поэт". Письма и дневники Блока переполнены метеорологическими заметками. У него была напряженная чувствительность к погоде. Даже в сухом конспекте событий за время пребывания в Москве, который он посылает матери, встречаются записи о цвете неба, о зорях и ветре. Например: "Сидим с Бугаевым и Петровским под свист ветра"... "Выхожу из дому Бугаева: за спиной красная заря, остающаяся на встречных куполах. С крыш течет радостно"... "Купола главного собора (в Новодевичьем монастыре), золото в глубокой синей лазури сквозь ветки тополя"... "Полнеба странное-- лиловое. Зеленая звезда, рогатый месяц". Лазурь, зори, зеленые звезды, лиловые закаты, ветер - это совсем не "поэтическая обстановка" лирики Блока, даже не "душевный пейзаж": это течет по его жилам вместе с кровью, входит с воздухом в легкие; это часть его физиологии. В день приезда Блок и Любовь Дмитриевна отправляются знакомиться с Белым. Встреча друзей,...

7. Белый Андрей: Воспоминания об Александре Александровиче Блоке. I. Эпоха до первой встречи

Входимость: 4. Размер: 78кб.

Часть текста: В те годы я, тоже гимназист, был ласково принят в гостеприимном доме покойного М. С. Соловьева, брата Влад. Соловьева. Своеобразные отношения складывались тогда между мной и семьей Соловьевых. Я, юноша шестнадцати — семнадцати лот, дружил и с мальчиком Сережей, и с его родителями — С. М. и О. М. Соловьевыми. О. М., художница и переводчица, чуткой душой соединяла интересы к искусству с интересами религиозно-философскими, тогда столь не модными. Она любила английских прерафаэлитов, Фета, тогда начинающего Бальмонта, переводила Рескина, выписывала журнал «Студио», восхищалась стихотворениями Верлена и драмами Метерлинка. Она же и познакомила меня с поэзией Верлена и Уайльда, Бодлера и с Ницше. М. С. Соловьев относился сдержаннее к этим веяниям в искусстве, высоко ценя классиков и прозорливо выделяя все, действительно ищущее и талантливое. Среди московских эстетов уходящего поколения он считался арбитром, не разделяя насмешек их по адресу к едва пробивающимся течениям иных доктрин. Он первый отметил Брюсова эпохи «Шедевров», как поэта с крупным будущим, шутил над негодующими критиками декадентства. Всем этим он влиял на меня, поощряя мои юные революционные устремления в литературе, но приучая и воспитывая мой вкус в любви к классикам. Помню его мастерское чтение «Фритиофа» Тегнера, его любовь к северным фосфористам. В те годы я увлекался и Достоевским, и Ибсеном, и Шиллером, и Шекспиром. В тесном кругу соловьевского дома за чайным столом шла беседа: спорили об Ибсене, Ницше. Мы с Сережей тогда увлекались театром и в небольшой квартире Соловьевых наскоро импровизировали отрывки из Шекспира и Шиллера. Так, были в коридоре разыграны сцены из «Макбета», «Мессинской невесты», «Двух миров» Майкова, — мы покушались и на «Орлеанскую деву». Мать А. А. Блока, А. А. Кублицкая-Пиоттух (по второму браку),...

8. Блок А. А. - Соловьеву С. М., 1–6 декабря 1903 г.

Входимость: 3. Размер: 4кб.

Часть текста: «Два гренадера». К счастью, не было «Песен и плясок смерти», но была «Детская» Мусоргского. Люба была совсем потрясена, так же действовало и на маму. Мы были втроем и видели тетю Сену, которая с грустью говорила маме, что ты ей не пишешь. Была с Манасеиными. С Олениной что-то делается, когда она поет. Мне кажется, что она не проживет долго. Возвращаясь домой, я собирался написать о ней в «Весы», но вместо того вышла рецензия на «Urbi et orbi» в «Новый путь». Брюсов мучает меня приблизительно с твоего отъезда, ибо тогда я стал читать его книгу. Мне, откровенно говоря, хочется теперь сказать ему какую-нибудь пакость, разумеется, только потому, что обратное плохо говорится. Читать его стихи вслух в последнее время для меня крайне затруднительно, вследствие горловых спазм. Приблизительно как при чтении пушкинского «Ариона» или «Ненастный день потух». 6 декабря Продолжаю. Начал тебе писать ночью, вне себя от «Urbi et orbi». Бросил и заснул. Не отвечаю тебе долго,...

9. Валерий Брюсов. Urbi Et Orbi (Первая рецензия)

Входимость: 3. Размер: 7кб.

Часть текста: прочих: близких ли, далеких ей? Во главе ли их? Вся она должна была замкнуться с головы до ног (говорю как о живом лице) в белый с золотом панцырь с могучим латинским восклицанием: «Urbi et orbi»! Средний знак обложки — золотая лира — становится понятным, когда вглядишься в печать текста, узнавая в определенно-четких очертаниях необычайно мелких букв — дух автора. Еще ясней и несомненней — когда поймешь, во что сложился черный бисер букв. Это — прежде всего нечто целостное, столь же духовно-синтетическое, как лозунг древнего метафизика: «единое во многом», простейшее в сложном. Книга в белых пеленах с разящей лирой: знакомое «познавшим тайны» и Орфея, так просто и тихо замкнувшая в себе неслабые бури, бегущие по страницам: вечное движение внутри — разрешилось извне в гаснущую мелодию, блеклое золото утонуло в белой пелене. Осень и рядом слышно созвучное: аминь. Можно ли не остановить задумчивых глаз на заглавии: «Вы думаете — в городе? Нет. В целом мире». Все, что так тихо разрешилось на поверхности, обречено на глубокую тревожную работу. Затихший вулкан не спокоен в своих недрах. Прежде всего разительно ясно для всех, кто знает хоть поверхностно предыдущую книгу стихов Брюсова «Tertia vigilia», [123] — что сделан какой-то шаг. Стихотворение «Побег» говорит об этом просто, ...

10. Блок А. А. - Белому Андрею, 20 ноября 1903 г.

Входимость: 3. Размер: 14кб.

Часть текста: чувству давнишней известности моих возможных слов для тех людей, с кот<орыми> в данную минуту нахожусь в общении. И удивительно, что выходит действительно похоронно как будто, - хотя у меня внутри редкая ясность, не всегда бывающая и в одиночестве или в присутствии самых близких. Разговоры самые нужные приходят только тогда, когда я внутренно кричу от восторга или страха. Состояние же молчания стало настолько привычным, что я уже не придаю ему цены. Вы, как мне показалось, не привыкли к тому, что лишь второстепенно, и поставили Ваше состояние молчанья для себя на первый план. А я уже мирюсь с этим, потому что не вижу крайней необходимости тратить пять лошадиных сил на второстепенное... Вот и я "все о себе". Только, мне кажется, это ничего. Вам может быть интересно обо мне так же, как мне всегда захватывающе интересно все о Вас. Да и как же нам раскрыться, если не писать о себе. Ваша оговорка, мне кажется, напрасна, потому что мы понимаем уже навязчивость и ненавязчивость, так же как схоластику и не схоластику, как когда-то сказали Вы, и потому можем пользоваться свободно тем и другим для единой цели. Ах, нам многое известно, дорогой Борис Николаевич! Вы спрашиваете, кто я, что я! Разве Вы не знаете? То же и то же опять, милое, единое, вечное в прошедшем, настоящем и будущем. Дойти до напряженного проникновения - "и след мечты опять стряхнуть с чела" 2 . И что такое, эти наросты окружающих толков, aprior'ных определений шаблона жизни - для всех одинаковой - так ли? Чем лучше то, что выходит только из кабинета, чем то, что выходит только из будуара. То и другое - метафизическая сплетня. Я говорю о самом близком окружающем меня....

Поиск по творчеству и критикеCлово "ORBI"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "ORBI"