Поиск по творчеству и критике
Cлово "1920"

Часть текста: Александр Александрович — см. Блок А. А. А. А., Александра Андреевна — см. Кублицкая-Пиоттух А. А. А. С— см. Петровский А. С. А. С— см. Сумароков А. Д. Абрам, «Товарищ Абрам» — партийная кличка большевика H. В. Крыленко (1885—1938) — I, 402. Аввакум (1621—1682) — I, 404. Агриппа Неттесгеймский (1486—1535), немецкий мыслитель, медик и оккультист — I, 207, 284. Айзенштадт Давид Самойло- вич (1880—1947), библиофил и букинист — И, 271. Айхенвальд Юлий Исаевич (1872—1928), критик; в 1922 г. выслан из СССР — I, 409. Аксаковы — II, 230. Александр III (1845—1894) — I, 48, 349, 453. Александр Васильевич — см. Гиппиус А. В. Александр Львович — см. Блок А. Л. Александр Македонский (Великий, 356—323 гг. до н. э.) — II, 9. «Алконост», издательство (1918—1923 гг.) — I, 358; II, 265, 269, 270, 276, 277, 284, 289— 291, 300, 308, 309, 317, 324, 365, 379, 408, 418. «Алконост», сборник памяти В. Ф. Коммиссаржевской (1911) — II, 79. Алла Митрофановна — см. Аничкова А. М. Алчевский Иван Алексеевич (1876—1917), оперный певец — I, 484. Альтман Натан Исаевич (1889—1970), художник — II, 182. «Альциона», издательство (1910—1919 гг.) — II, 271. Алянский Самуил Миронович — см. том II наст. изд., с. 457—459 — I, 224; II, 244, 249, 259—325, 366, 408. Амалия — см. Гейне А. Амфитеатров Александр Валентинович (1862—1938), писатель; с 1921 г. в эмиграции — II, 240, 339. «Васька Буслаев»...

2. Книпович Е. Ф.: Об Александре Блоке: Воспоминания. Дневники. Комментарии. Об Александре Блоке. Глава I

Входимость: 21. Размер: 120кб.

Часть текста: или 1908 года. И — в этом я уверена — все‑таки похож в том главном, что определяет его путь, о котором он сказал: «…путь среди революций; верный путь». Сейчас очень легко быть «умнее» Блока, потому что он действительно не знал революционной теории и не верил в ее значение, потому что острейшее предчувствие «тектонических» сдвигов в судьбах человечества порой получало в его толковании христианско–эсхатологическую окраску. И многое еще можно напомнить и перечислить. А потом — повторить слова самого Блока: «Путь среди революций; верный путь». «…Только вкратце хочу напомнить Вам наше личное, — писал Блок в неотправленном письме к Зинаиде Гиппиус. — Нас разделил не только 1917 год, но даже 1905–й, когда я еще мало видел и мало сознавал в жизни. Мы встречались лучше всего во времена самой глухой реакции, когда дремало главное и просыпалось второстепенное. Во мне не изменилось ничего (это моя трагедия, как и Bаша ), но только рядом с второстепенным проснулось главное». Я думаю, что здесь Блок — по великой беспощадности своей — несправедлив к себе. Ведь во время самой глухой реакции созданы не только стихи страшного мира, где воплотилась боль за унижение человека, ненависть ко всем уродствам и болезням в жизни предреволюционного времени. В эти же годы — черные годы — созданы стихи о России, «Ямбы», «На поле Куликовом» — цикл, пронизанный волей к подвигу, огненной любовью к Родине, огненной верой в ее великое будущее. Вот это главное, ...

3. Азадовский Константин: Стихия и культура (Клюев и Блок). Глава 9

Входимость: 16. Размер: 63кб.

Часть текста: вечерах; вместе с певицей Н. В. Плевицкой ездит по стране и выступает на ее концертах; его имя вновь и вновь мелькает на страницах столичных и провинциальных периодических изданий. Конец 1915 года и начало 1916-го – апогей дружбы Клюева с Сергеем Есениным, подпавшим в ту пору под сильное влияние «старшого брата». Именно теперь, в 1915-1916 годах, новокрестьянское направление в русской литературе принимает отчетливо зримые формы. В Петрограде возникают группы «Краса» и «Страда», где поэты «из народа» (прежде всего Есенин и Клюев) объединяются с «городскими» писателями (Городецкий, Ремизов и другие). Обе группы существовали недолго: сменившая «Красу» «Страда» распалась уже весной 1916 года. 21 октября 1915 года Клюев и Есенин вместе навещают Блока, проводят у него несколько часов (ЗК, 269). В записи от 25 октября 1915 года упомянут вечер в Тенишевском училище, на котором выступали Клюев, Есенин, Городецкий, Ремизов и другие (ЗК, 271). На вечере присутствовал и Блок. В начале февраля 1916 года в Петрограде в издательстве М. В. Аверьянова был выпущен четвертый сборник Клюева – «Мирские думы». На экземпляре книги, подаренном Блоку (книга была получена Блоком 8 февраля, о чем свидетельствует собственноручно сделанная им помета [163]), Клюев написал: «Сладчайшему Брату Александру Блоку автор». Далее следовал ряд «народных речений» (сочиненных, по-видимому, самим Клюевым): Думушка Мирская Пресвятая – Ена дыхом воздохнула Сына Божьево тронула. Из песен каргопольских бегунов Мирская каша гуще. Народная пословица Миром ищите ключи от Царства. От словес старца Стефана Потдубного [164] Мирских умильных думушек В долгий летний день не высказать, В ночь осеннюю не...

4. Винокуров Ф.: "Воспоминания о Блоке" Евгения Замятина - генезис и структура

Входимость: 14. Размер: 55кб.

Часть текста: взаимоотношения между Замятиным и Блоком, обусловленные не только эстетическими, но также идейными расхождениями, до сих пор еще не стали предметом специального исследования» 1 . Своей статьей мы постараемся в некоторой степени восполнить эту лакуну. В середине августа 1921 г., как сообщала заметка в 804-м номере художественно-литературно-театральной газеты «Жизнь искусства» (16–21 августа), «в Петербурге образовался Комитет по увековечению памяти Александра Александровича Блока. В Комитет вошли: Андрей Белый, Р. В. Иванов-Разумник, Евгений Ив. Замятин, П. Е. Щеголев и С. М. Алянский» 2 . В числе первоочередных задач Комитета значилось и издание сборника воспоминаний о Блоке 3 . Об этом упоминал Андрей Белый в дневниковом тексте «К материалам о Блоке» (запись от 18 августа 1921 г.): «<…> обсуждали сборник (первый из предполагаемой серии имени Блока), в который вошли бы исключительно воспоминания о Блоке, по возможности без оценки. Кроме сего важен биографический материал в широком смысле слова; мы наметили круг людей, могущих дать ценные воспоминания о Блоке, как в ближайший месяц <…>, так и вообще. Сюда вошли лица, к которым предположено обратиться: Пяст, Е. П. Иванов, Г. И. Чулков, Городецкий, В. И. Иванов, Н. А. Котляревский, ...

5. Нолле-Коган Н. А.: Из воспоминаний

Входимость: 13. Размер: 45кб.

Часть текста: был Блок? Красив? И да и нет. Были ли глаза его светлыми или темными? Вились или гладкими были его волосы? На все отвечу: и да и нет. Когда Блок бывал весел духом, спокоен, здоров, то кожа его лица, даже зимой, отливала золотисто-красным загаром, мерцали голубовато-серые глаза, волосы орехового оттенка (иного определения не подберу), легкие и пушистые, венчали высокое чело. Очерк рта выразительный, и когда он плотно сжимал губы, то лицо внезапно приобретало суровое, замкнутое выражение, когда же улыбался, оно сразу светлело и молодело. Походка упругая, легкая, фигура статная, ладная, весь он какой- то «подобранный», все сидит на нем элегантно, ничего кричащего, вульгарного. <...> В дни душевного смятения, упадка духа, физического недомогания лицо серело, глаза тускнели, волосы темнели и переставали пушиться. Он словно сникал, и даже поступь тяжелела. Есть снимок Блока в гробу: на подушке покоится голова поэта с темными, совершенно гладкими волосами. Вот потому- то к внешности Александра Блока я буду возвращаться несколько раз, и всегда в связи с теми моментами, о которых...

6. Мочульский К.В.: Александр Блок. Глава десятая. "Двенадцать". Последние годы жизни (1918-1921)

Входимость: 12. Размер: 122кб.

Часть текста: что-либо прочно. А свое бы писать (Иисус)". Но голодный и темный Петербург давит, не отпускает... С отчаянием он восклицает: "К черту бы все, к черту! Забыть, вспомнить другое" (5 января). Это беспокойство - предчувствие того "вихря вдохновения", который уже налетает на него из бездны революции. Поэт напряжен, как натянутая струна, он ждет. К. Чуковский рассказывает в воспоминаниях: "Как-то в начале января 1918 года Блок был у знакомых и в шумном споре защищал революцию октябрьских дней. Его друзья никогда не видели его таким возбужденным. Прежде спорил он спокойно, истово, а здесь жестикулировал и даже кричал. Вскоре он сказал между прочим: "А я у каждого красногвардейца вижу ангельские крылья за плечами"". В этих словах - зарождение художественной идеи "Двенадцати": "... Так идут державным шагом... Впереди-- Исус Христос". Наконец затишье перед бурей приходит к концу. Далеко, чуть слышно начинает звучать музыка; с каждым днем она усиливается. Сначала - это глухой гул; поэт еще не знает, откуда он и о чем говорит. В "Записной книжке" заметки: "Выпитость. На днях, лежа в темноте с открытыми глазами, слушал гул, гул; думал началось землетрясение" (9 января). Важное свидетельство: гул, из которого сложилась "музыка революции", был не воображаемый, а вполне реальный; поэт принял его сперва за шум землетрясения. Через два дня в этом гуле он начинает различать музыкальный строй; он слышит: это - музыка, но незнакомая, не похожая на ту, которая налетала на него раньше в рыданье скрипок и...

7. Зоргенфрей В. А.: Александр Александрович Блок

Входимость: 8. Размер: 83кб.

Часть текста: АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БЛОК (По памяти за пятнадцать лет: 1906—1921 гг.) 27 апреля этого года, во вторник, в редакции «Всемирной литературы», виделся я, как обычно, с А. А. Блоком и недолго с ним разговаривал; после того отвлекся другими разговорами и делами; но к концу дня, вернувшись домой, вспомнил опять Блока — хмурого в тот день, молчаливого, явно больного, и впервые за пятнадцать лет знакомства с А. А. подумал, что недостаточно его видеть и слышать — необходимо записывать впечатления виденного и слышанного. В тот же вечер я заполнил несколько страниц набросками воспоминаний о Блоке, наскоро и начерно, и приготовил тетрадь для дальнейших записей. Тетрадь эта осталась незаполненной. После 27 апреля увидел я Блока на столе, в комнате на Офицерской. Раздумывая над неудачей своего замысла, я оправдываю себя и утешаюсь. Да, ценно для современников и для потомства каждое слово Блока, каждое его движение. Из этих слов и движений воссоздастся в веках — не живой облик гениального поэта, но хотя бы колеблемая отражениями жизни тень. Может быть, посчастливится сделать это, в сколько-нибудь полной мере, другим. Объяснение моей неудачи в той неизменной взволнованности, с которою я каждый раз, при разнообразных обстоятельствах, созерцал и слушал Блока. Сознанием его высоты был я проникнут с первой минуты, как его увидел, — и задолго до этой минуты. Но то необъяснимо волнующее и, при видимом спокойствии, страстное, что всегда было во взоре и в голосе А. А., нередко скрывало от меня формальный смысл его речей, всегда отрывочных и напряженных; волшебная прелесть его существа зачаровывала взор ...

8. Рождественский Всеволод: Александр Блок

Входимость: 7. Размер: 57кб.

Часть текста: и не существовало юноши или девушки, преданных поэзии, которые явно или тайно не были бы влюблены в портрет узколицего с белокурыми кудрями человека в черной блузе с белоснежным отложным воротничком. Его светлые и, как казалось, голубые глаза прямо и открыто смотрели в будущее. Чуть намеченная складка около губ и тяжелый рот говорили об угрюмой сосредоточенности, но открытый лоб дышал свежестью и прямотою мысли. Это было прекрасное человеческое лицо, подлинный «лик поэта», и нет ничего удивительного в том, что вокруг имени Блока возникали легенды, одна романтичнее другой. Блок был неотделим от нашей юности, но он и рос в нашем сознании вместе с нею. От стихов Блока шло к нам тревожное ощущение современного города, страшного перекрестка всех изломов и противоречий капиталистической действительности. А за всем этим хаосом электрического света, ночных «лихачей» и ресторанных цветов, за загадочным и греховным обликом «Незнакомки» проступала синеющая ширь родных русских полей, колокольчики тройки на проселочной дороге, «наши русские туманы, наши шелесты в овсе» 1 . Блок напоминал нам о родине, о всегда ему милой России, пусть в то время еще угнетенной и безмолвной, но готовой вот-вот проснуться для свершения великих дел. Блок жил замкнуто, в тесном окружении близких ему людей, и редко появлялся среди публики. Холодность и корректность в обращении были ему свойственны, как и всегдашняя замкнутость. Он казался суровым и...

9. Книпович Е. Ф.: Об Александре Блоке: Воспоминания. Дневники. Комментарии. Иллюстрации

Входимость: 7. Размер: 9кб.

Часть текста: «Алконост». Петербург, 1918. Номерной экземпляр с дарственной надписью А. Блока Е. Ф. Книпович: «Евгении Федоровне на добрую память в дни великих испытаний. Александр Блок. Январь, 1919. Петербург» Рисунок Ю. Анненкова к поэме А. Блока «Двенадцать» Рисунок Ю. Анненкова к поэме А. Блока «Двенадцать» Рисунок Ю. Анненкова к поэме А. Блока «Двенадцать» Рисунок Ю. Анненкова к поэме А. Блока «Двенадцать» Александр Блок. «Катилина». «Алконост». Петербург, 1919, с дарственной надписью А. Блока Е. Ф. Книпович: «Евгении Федоровне Книпович на память о весне 1918 года. Ал. Блок. II 1919» Александр Блок. «Ямбы». «Алконост». Петербург, 1919, с дарственной надписью А. Блока Е. Ф. Книпович: «Евгении Федоровне Книпович — давний долг с вечера в Тенишевском зале. А. Б. 7. VIII—1919» А. Н. Бекетов — дед А. Блока. 1894 г. А. А. Кублицкая–Пиоттух — мать А. Блока. 1919 (?) Александр Блок. «Песня судьбы». «Алконост». Петербург, 1919, с дарственной надписью А. Блока Е. Ф. Книпович: «Евгении Федоровне Книпович с искренним приветом, 7 июля 79/9. Ал. Блок» Александр Блок. «Россия и интеллигенция»...

10. Павлович Надежда: Из воспоминаний об Александре Блоке

Входимость: 7. Размер: 16кб.

Часть текста: декрете об отобрании детей у матерей для государственного воспитания. Александр Александрович, помню, сказал: «А еще неизвестно, лучше бы или хуже, если б в свое время меня вот так отобрали». Жизнь и творчество были для него нераздельны. Раз он сказал о своих стихах: «Это дневник, в котором бог мне позволил высказаться стихами». Но в жизни было — «настоящее» и «игра». Такая же резкая черта была для Блока между «настоящим» в творчестве и «литературой». В устах Блока «литература» и «игра» были словами страшными, осуждающими. Мучительной «игры» наших дней и не вынес он. Все, что возникало или пыталось возникнуть в годы революции, интересовало его. Таков был, например, его интерес к Пролеткульту — до тех пор, пока он не почувствовал «игры». Мне пришлось около двух лет проработать ответственным работником в Пролеткульте (сначала в московском, а потом в самарском) об руку с пролетарскими поэтами, и потому я многое могла рассказать Александру Александровичу. Блок знал петербургский Пролеткульт и относился к нему отрицательно; к идее особой пролетарской культуры — также; но поэты-пролетарии его интересовали. В них думал он найти звук той стихии, которая заговорила с ним в 1918 году голосом «Двенадцати». Ему хотелось видеть в них каких-то...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1920"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1920"